1. Лес у Водного Чертога, утро

Чалый звездолёт, всхрапывая и тряся соплами, пятился от Гончих Псов. Второй же – выгибал спину и раздражённо шипел. Псы рвались с поводка, хрипели натужно, выкатывая безумные фасеточные глаза. Ловчие уже были рядом, хватали за ошейники, упирались каблуками, пытаясь унять свору. А из леса появлялись всё новые всадники, а ещё – загонщики, дворовая стража…

Гвалт стоял неимоверный.

“…благородные господа! Благородные господа!…”, “…куды прёшь…”, “…а арапником тебя по морде, арапником…”, “…именем короля нашего…”, “…держи их, держи…”, “…мастер Вирт, сюда…”, “…клянусь бородою…”, “…стоять, кому сказано…”, “…именем…”, “…в три господа нашего вседержителя мать…”…

А потом взревел рог, и гвалт стих – как отрезало. Благородные господа покачнулись в сёдлах, ловчие округлили глаза, и даже Гончие Псы заткнулись и припали к земле, повизгивая.

Сэр Клиган, властитель Озёрного удела – огромный, рыжеволосый – опустил рог и приподнялся в стременах. Глядел хмуро.

– Кто такие? – гаркнул, оглядывая всадников, сбивших свору со следа.

Всадников было – два человека и трое слуг, и двигались они по дороге, что вела прямиком к Водному Чертогу. У слуг под седлом – болиды: невысокие, крепенькие, с длинными розовыми ушами. Болиды жались за мощными звездолётами и тонко всхлипывали, испуганные.

Один из встреченных – в красном пластинчатом доспехе, перевитом синим и зелёным шнуром, со смутно знакомым гербом на щите – отвесил короткий поклон, не сходя, впрочем, со скакуна.

– Я – мастер Вирт, – сказал он неожиданно густым, хорошо поставленным голосом. – Со мною – мастер Ольжень, из Серого Удела. А ты, видимо, сэр Клиган Озёрный?

Клиган присмотрелся ко всадникам повнимательней. Звездолёты у них были сильные, хорошо кормленные, из породы боевых скакунов Юга: этих всегда можно было отличить по вытянутой острой морде и изящным коротким соплам позади седла. Однако, к Гончим Псам скакуны, похоже, оказались непривычны: косились опасливо, переступали мягкими лапами.

Из доспехов на путниках были лишь кирасы и малые шлемы, но Клигану отчего-то было ясно, что это – вовсе не от беспечности. Шнуровка по кирасе – "восходящая луна", столь памятная для владыки Водного Чертога по последнему посещению столицы – казалась однако, заметно выгоревшей на солнце, и это тоже говорило в пользу обоих воинов. Гербы, впрочем, были только малые: ворон у мастера Вирта и полумесяц и три звезды – у мастера Ольженя.

Посланники? Дорожные рыцари? Нет, слишком уж уверенно держат себя. Для дорожных рыцарей – на удивление независимы. Серый удел, Серый удел… Где-то на границе Снулых заводей, близ вотчины первого маршала. Неужели посланники? Но тогда что же – король узнал? Нет, вряд ли. Если бы узнал – сюда пришёл бы сам маршал и сотни три бойцов. Хотя – не обязательно. У короля ведь – хорошие советники и длинные руки.

Вирт, Вирт… Знакомое ведь имя.

– Да, Клиган Озёрный – это я.

Мастер Вирт похлопал звездолёт по шее. Тот выворачивал голову, пытаясь заглянуть человеку в лицо жёлтым змеиным глазом.

– Вижу, мы сбили со следа твою свору, – сказал, даже не глядя на псарей и ловчих. – Однако не думал, что в твоих владениях зверя загоняют столь близко от проторенных человеками дорог.

Воины, что были с Клиганом, зароптали. В словах мастера Вирта им чудилась издёвка. Тот, однако, глядел совершенно спокойно. Острое сухое лицо, седеющие виски. Человек, знающий цену своим словам.

И тут Клиган вспомнил, где видел его, и почему имя мастера Вирта кажется знакомым. Семь лет назад, большой турнир на королевском поле у Снулой заводи, поединки на мечах, и жёсткий опасный танец человека, одетого в полный доспех – красный, с зелёным узором. Маска-ворон, два меча – тупые, турнирные, но Клиган знал, как теряют сознание даже от одного пропущенного удара таким клинком. Противников было четверо, все – из королевской стражи, с белой оторочкой по наплечным пластинам, они сужали кольцо, выплетали текучий блеск узоров, но человек в красном походил на смерч и четверых было слишком мало, чтобы остановить его танец. "А это – сотник Зелёных, один из первых в мечах и в коротких копьях в столице", – говорил позади Петко по прозвищу Второй, и в голосе его звучала зависть. Клиган – тогда ещё просто первый наследник, не несущий ни званий, ни клятв, оттого-то и запомнил его слова, что Петко был рубакой, каких мало, а тут… "Из рода Виртов, – добавил Петко, приставив ладонь к глазам и покачивая головой на плетущиеся воином в маске-вороне связки. – Его отец – смотритель Голоса в северных уделах. Звёздная кровь", – добавил со вздохом.

– Мы охотимся не для забавы, – сказал Клиган. За его спиной сгрудились уже все: даже толстяк Жан Обжора, отставший у горелого дуба. – Хотя и преследуем зверя.

Мастер Вирт промолчал, но вопросительно изгибал бровь.

Клиган откашлялся.

– Пси-виверны, – сказал. – Одна или две. Шесть нападений за неделю. Зарезали семью в полулиге от Чертогов. Мы хотим их найти. Найти и убить.

Мастер Вирт кивнул:

– Если вам могут пригодиться пара лишних мечей, они – ваши, – посмотрел на мастера Ольженя. Тот кивнул почти радостно. Мальчишка совсем. Кровь кипит.

Зачем же они здесь?

Но пара клинков, среди которых – меч Зелёного…

– Воистину, мастер Вирт, тебя послало само Небо, – сказал Клиган Озёрный и, соскочив с седла, отвесил поклон. Воины, по большей мере – зелёная молодежь, со стычкой-другой за плечами – переглядывались недоуменно. А из ветеранов, из тех, кто мог помнить тот турнир, да вообще – знал чуть больше, чем молодняк, здесь были разве что Серый Торванс и Джек Прыгун. Все, кого удалось собрать.

Мастер Вирт поклонился в ответ, но ничего больше не сказал, за что Озёрный властитель был ему благодарен.

Похлопал звездолёт по боку, заставил склонить колени, взобрался в седло.

– Спускай Гончих Псов, – махнул рукою псарям.

2. Лес у Водного Чертога, полдень

Ловчий был совсем молодым, с едва начавшей пробиваться бородкой. К тому же – совершенно напуганным.

– Здесь, господин, – говорил и кивал на тёмный провал. Раз за разом вытирал ладонь о кафтан.

Гончие Псы повизгивали, переступали неспокойно, трясли рогатыми головами. Псам было не по себе: скалились, огрызались на ловчих.

Воины сгрудились тут же. Сидели в сёдлах, угрюмо поглядывая на пещеру. Поигрывали рукоятями мечей. Клиган Озёрный прислушался к негромким разговорам. "…говорят, зубы – с ладонь длиной…", "…Войко в дом только сунулся – вышел белый весь…", "…в темноте – словно кошки…", "…если стая, то тяжко придется…", "…а мечом дерётся, словно демон…" Это, последнее, было уже – про мастера Вирта: похоже, что ветераны кое-что вспомнили.

Вирт с Ольженем спешились и стояли теперь рядом с Клиганом. Молодой мастер то и дело нервно улыбался, сжимал кулаки. Вирт стоял неподвижно, чуть выставив вперёд ногу. Смотрел в сторону тёмного провала, и глаза его были жёсткими, налитыми тяжёлым тёмным свинцом.

– Это ведь что-то из построенного человеком? Времен Прихода, небось? – спросил. На нём всё так же был неполный доспех, и непохоже, чтобы он собирался надевать к кирасе хотя бы тяжёлые боевые поножи.

Клиган Озёрный пожал плечами: вход в логово, к которому их вывели Гончие Псы, затянул вьюнок, корни свешивались сверху и разобрать что-то было сложно, но то, что здесь потрудились в своё время люди, – сомневаться не приходилось.

– А я думал, что пси-виверны не селятся там, где обитал человек, – голос у мастера Ольженя был под стать ему самому: молодой, чуть ломающийся, с легкой хрипотцой.

Вирт даже не повернулся.

– Значит, люди ушли отсюда слишком давно, – сказал только. – Может – от самой Учёной Напасти. Или и того раньше, – добавил.

Клиган махнул рукою Серому Торвансу и Джеку Прыгуну. Те подошли ближе. Прыгун приволакивал ногу, – отметина, оставленная лихими ватажниками Арчибальда Пол-Уха, что давным-давно, лет десять назад, баловал на дорогах удела. У Клигана и самого был шрам с тех времён. С той самой стычки, когда его, наследника Озёрного удела, со стрелой в спине, едва вывезли из лесу. И с тех пор он доверял Прыгуну не меньше, чем, в своё время Петко.

– Что скажете? – спросил.

Серый Торванс сплюнул под ноги бурой жвачкой.

– А чего говорить? Гнездо у них там. Вона и следы есть. Поэтому – внутрь идти надо. Молодняк пусть выход перекроет, – мало ли как оно там сложится, – а мы, да господин Вирт вот, коли захочет, возьмём факелы и пройдёмся пещеркой-то. Вычистим, стало быть.

Прыгун кивал, соглашаясь.

Клиган глядел на мастера Вирта. Тот пожал плечами.

– Можно, конечно, и вычистить, – сказал.

Ольжень шагнул ближе, но Вирт покачал головой.

– Останешься снаружи, – проговорил твёрдо. – Хочу быть уверенным за свою спину, – добавил, и Ольжень покраснел слегка – было понятно, что собирался возражать.

Молодняк, конечно, тоже начал показывать гонор, хорохориться, лязгать мечами и трясти доспехами, но Серый Торванс рявкнул коротко и тем решил вопрос.

В гнездо вошли всемером: Клиган, мастер Вирт, Прыгун с Серым Торвансом и трое ловчих – из служилых, кто твёрдо держал оружие. Вирт на факелы покосился с неодобрением, однако, не сказал ничего. Клиган, конечно, был наслышан, что Зелёные могли сражаться и в темноте: не то на звук, не то видели они что-то. Как кошки.

У самого входа – обнажили мечи. И тут мастер Вирт удивил Клигана: клинок у него оказался самым что ни на есть "светлым лезвием". Клигану Озёрному даже было страшно подумать, сколько такой меч мог стоить. Половину Водных Чертогов, наверное, если в эту половину отдавать всё, построенное вокруг главного зала. А мастер Вирт стоял, опустив чуть изогнутый клинок к ноге, и Прыгун восхищенно выдохнул: в свете факелов легендарная плассталь шла радужными бликами, отсвечивала весело. Таких клинков по всему королевству осталось – с десятка три, наверное, да и то – в лучшем случае. Делали их как бы не во времена Капитана: не позже войны Ста Дней, по крайней мере, точно. А потом секрет изготовления оказался утерян. Как и много другое. Слишком многое.

Мастер Вирт задержался у входа, провёл ладонью по камню: створ двери был оплавлен. Похоже, здесь сражались и сражались люто. Едва ли не маги. А их извели ведь давно, в Учёную Напасть ещё, лет семьсот назад. А может, схватка происходила здесь и раньше – во времена Раскола, скажем, когда еще действовало оружие Капитана, а человеческая жизнь, не говоря уже о жизни слуг, не стоила и ломаного гроша.

Факелы чадили, бросали на стены зыбкие тени. На пол намело листьев – толстым слоем, ноги тонули по щиколотки, оттого движения становились вязкими, и Клиган понимал, что напади пси-виверны сейчас, людям придется туго.

Внутри воздух отдавал древесной гнилью и ещё – остро, тревожно, – мускусом и тяжёлым животным духом. Проход уводил вниз, с небольшим уклоном, и там, где листьев уже не было, Прыгун присел под стеной, присветив факелом, склонился к самому полу, потыкал пальцами. Встал, отряхиваясь.

– Здесь они, – сказал негромко, поворачиваясь к остальным. – Здесь. Никуда не денутся.

А потом – сразу, вдруг – из темноты метнулся промельк золотистой шеи, оскаленные клыки, и Прыгун даже не успел вскрикнуть. Лязгнули мечи, кто-то тонко вскрикнул, роняя факел, Клиган, даже не думая, ударил, и ударил вновь, выплетая мечом быстрые, багровые в свете факелов промельки, но клинок встречал лишь пустоту, а потом по ногам, под колени, хлестнул длинный золотистый хвост, владыка Озёрного удела ещё успел заметить желтоватый оскал, но понимал, что ничего не успеет поделать. Оскаленная пасть ударила его в грудь, он опрокинулся навзничь, по потолку плясали тени, и кто-то хрипел рядом, а в глубине коридора билось и скребло когтями большое гибкое тело и обрубок шеи мотался со стороны в сторону, брызгая красным и тёплым.

А мастер Вирт, оскаленный, со сбитым шлемом стоял рядом. Пластины его кирасы, внизу, над правым бедром, были вспороты, руки и лицо – в крови. Серый Торванс стоял тут же, прижимая ладонь к левому боку и между пальцев его сочились тёмные капли.

– Таки сделали мы их, господин, – сказал хрипло и начал обваливаться под стену.

3. Водный Чертог, вечер

– …И послал Вседержитель знак Капитану, и Капитан внял и направил стопы к месту, что Вседержитель открыл ему, и увидел то место, и сказал, что оно – хорошо. И отворил Капитан Врата Анабиоза, и дал людям своим землю и воду, и установил властителей, и дал им закон. И прошёл Капитан по земле, и давал имена тому, что видел, и всем тварям, и всем растениям дал он имена их, и всё живое ликовало, ибо что может быть до положения имён…

Голос Главного Механика взлетал вверх и бился там, в вышине, словно большой овод. Суматоха после их возвращения уже прошла, и горячка победы прошла тоже, и даже тяжёлое похмелье после, когда руки обвисали плетьми и не держали узды, – минуло. Мастера, из приглашенных в пиршественный зал, сидели смирно, поглядывали искоса на Вирта и Ольженя. А те – сидели, сложив руки на груди, и молча внимали Сказанию.

Оба уже переоделись, сняв кирасы и оставив мечи на стойке. То был знак большого доверия, и Клиган Озёрный вполне сумел его оценить. Как, конечно, сумел оценить и ту часть Сказания, которую Главный Механик выбрал для застольной проповеди. Ещё отец Клигана, Клиган Старый не забывал напоминать, что им, живущим в глуши Озёрного удела, необходимо чтить память о Приходе, как никому иному.

Потом, как всегда, наступило время трапезы, а шуты и акробаты были допущены в зал: крутили сальто, пускали огонь, жонглировали ножами. Лицедеи – в ярких крашеных костюмах – представили сцену о Капитане и Проксиме Центавра. Клиган любил это действо, особенно когда косматая и сгорбленная Ригель Центавра после поцелуя Капитана превращается в красавицу Проксиму.

Молодняк гикал и стучал кулаками по столам, требовал от лицедеев "Учёного и Механика" и "Четыре Законника-Робототехника". Лицедеи старались вовсю: Хитрая Тэсс обводила вокруг пальца Протона, Нейтрона и Электрона – трёх великанов-людоедов, а Король Зимы летал на своем вороном звездолёте за лунными мечами.

Оба мастера ели мало, но пробовали от каждой перемены блюд, чтобы не оскорблять хозяев. К вину же – едва притрагивались. В том угадывалась рука Зелёного отряда: своих питомцев тамошние командиры держали в чёрном теле. Мастер Вирт был спокоен, по сторонам не смотрел, но Клиган заметил быстрый оценивающий взгляд, которым тот окинул зал с порога. Молодой же спутник его, хоть и старался хранить невозмутимость, то и дело поглядывал быстро, искоса: на пару доспехов в нишах за спиной Озёрного Престола, – из древнейших, тех, в которых присные Капитана, по легендам, сражались со страшным Вакуумом, на матовую, давно уже мёртвую плиту Малого Голоса, под которым сидел Главный Механик, на круглый полупрозрачный потолок. Пиршественный зал был сердцем Водного Чертога, остальные строения пристраивались к нему потом, позже, после Учёной Напасти и завершения войны Ста Дней. Да, с тех времен мало что осталось, и ещё меньше – было возможно использовать. Знания уходили, словно вино из прохудившегося меха.

Позже, когда отзвучали здравицы королю и ответные – воинству Озёрного удела, когда брякнули кубками во славу и здоровье лично мастеру Вирту, а молодёжь ударилась в пляс под барабанный рокот и визгливый вскрики флейт, Вирт, сидевший справа от хозяина Водных чертогов, встал с лавки и поднял ладонь.

– Воины Озёрного удела!

Голос его был негромким совсем, но шум в зале стих, как отрезало. Головы пси-виверн выставили на стене, и многие видели их, а потому знали – кто таков мастер Вирт и какова его рука и удача.

Тот же продолжал, все так же приподняв ладонь:

– Здесь, в ваших краях, кровь всегда была сильна. Здесь – опора королей, опора столь же крепкая, как и в Снулом уделе и Зелёных полях. Наши предки летали меж звёзд, мы же – парим душами, и Озёрный удел – то крыло, что не даёт стране пасть. Потому я прибыл с даром от короля, – он хлопнул в ладоши и один из слуг подступил неслышно, протягивая продолговатый, перевитый в змеиную кожу свёрток. Поверху свёрток был перехвачен золочёным шнуром с печатью.

Вирт принял свёрток, протянул Клигану.

Тот принял с поклоном, приложился к печати, отдавая почести. Клигану было неловко. На ощупь свёрток был лёгкий и твёрдый.

Владыка Водного чертога ловко сдвинул печать, ослабил шнуровку и извлёк футляр чёрного дерева: длинный, окованный белым металлом. Щёлкнул замками, откинул крышку и едва сдержал вздох: в футляре лежал меч. Простенькие ножны, гладкая, обвитая красным шнуром рукоять в две ладони, четырёхлепестковая гарда. Клиган с благоговением взял его, вынул из ножен на треть лезвия, и над столами пронесся единый вздох: приглушённый свет факелов засиял на клинке радужной расцветкой.

– Один из пяти клинков, сделанных первыми королями. Он ваш, воины Озёрного удела. Ваш – по праву верности.

У Клигана нехорошо екнуло в груди. Конечно, всё было в рамках, всё соответствовало, но совпадением быть не могло. Неужели, король знает? Тогда почему не прислал войска? Или…

Он поклонился, держа меч перед собой, двумя руками. Приложился к клинку лбом. Вложил ножны в стойку слева от кресла, под доспехами. Поклонился ещё раз – мастеру Вирту, словно признавая за ним старшинство.

– Сегодня утром, – сказал, – ты спас мне жизнь. А сейчас – подарил её ещё раз. Мой долг перед тобой, мастер, не может быть оплачен.

Тот поклонился в ответ.

– Я запомню твои слова, держатель Озёрного удела, – сказал только.

А Клигану показалось, что в словах кроется лёгкая усмешка.

4. Водный Чертог, ночь

Мастер Вирт прошёлся вдоль стен, поглядывая на гобелены. На полотнищах восточной стороны были сюжеты Сказания: открытие Врат Анабиоза, передача закона, наречение имён. Капитан, суровый, в сверкающих одеждах, стоял, наложив ладонь на голову звездолёту, а тот склонял перед ним передние ноги. Запад и юг были отданы картинам истории: от давнишней, легендарной, до совсем близкой, где король и первый маршал принимали клятву верности у взбунтовавшегося юга.

– Поучительная картина, – сказал Вирт, глядя на согбенную фигурку бывшего властителя морского побережья, что отдавал свой клинок королю, направив остриё себе в сердце. – Держатель южных гаваней ведь так и не склонил головы, – его выдали собственные рыцари, привезли голову в мешке, думая, что заслужат прощение. Но Сказание говорит, что первые короли умиротворяли словом, и что в ту пору не могло возникнуть даже мысли о бунте. Потому победа над югом всегда изображается как раскаяние посягнувших на королевскую власть.

Клиган сидел в кресле, вертел в пальцах кубок и никак не мог понять, к чему мастер Вирт, – удельный советник, как оказалось, верительные грамоты лежали здесь же, на столике, у кувшина с вином, – говорит обо всем этом. Именно потому он сидел молча, и лишь кивал головою в ударных местах.

Вирт остановился в углу: над полом, в серебряной окантовке были кляксы чёрных дыр, с виду – совершенно плоских, будто нарисованных. Там тихонько, на грани слышимости, шуршали, бормоча о чем-то, нуль-шишиги. Если прислушаться, можно было разобрать: "…криогенный отсек… скорость близка к нулю… коэффициент расхождений… шансы на удачную высадку один к двум…торсионные поля…" Слова были знакомые, – попадались, например, из Сказания, – но смысл не ухватывался.

Нуль-шишиг держали в домах издавна: считалось, что они – одно из творений Капитана. Вреда от них не было никакого, как, впрочем, и пользы, но порой на их бормотание пробовали гадать. Особенно молодёжь, перед первыми испытаниями.

Весь этот разговор, недомолвки и намёки, начинал надоедать.

Клиган отставил кубок в сторону.

– Чего ты хочешь, господин удельный советник? – спросил.

Вирт пожал плечами, но ответил так же прямо:

– Скорее, чего не хочу… Мне бы не хотелось, чтобы Водные Чертоги сожгли. Или чтобы сюда направили Руку Короля. Клинок и яд не всегда решают проблему, – он покачался с пятки на носок, потом шагнул ко второму креслу, сел. – Что бы ты ответил, скажи я, что король знает о письмах с Красного острова? – спросил.

Клиган кашлянул. Почему-то, он ждал именно этого. Именно такого. Ждал, наверное, с самого начала, с того мига, как увидел двух воинов на звездолётах в окружении Гончих Псов. С того мига, как вспомнил, кто такой мастер Вирт.

Он потёр горло. Всё это начинало порядком надоедать.

– Я должен дрожать от страха? – спросил. Почему-то не чувствовал ничего: не было не то чтобы боевой ярости, когда перед глазами становится красно, и внутри просыпается зверь, но даже злости. Только болели рёбра, – там, куда ударила пси-виверна.
– Просто мне интересно – почему? Зачем Клигану Озёрному связываться с колдунами? – Вирт смотрел тяжело, в упор. Угрозы, однако, Клиган не чувствовал. Похоже, велась какая-то игра. Знать бы ещё – какая?

Почему… Поди-ка, объясни, каково это: влезть в старые погодные записи и раз за разом обнаруживать, что с каждым поколением жизнь становится все хуже и хуже. Что на месте небольших городков остаются лишь мелкие деревеньки, а новых городов никто не строит уже лет двести. Что звездолёты и Гончие Псы – подарок колдунов-учёных, давнишний подарок, ещё первых столетий по Приходу. Что те же пси-виверны – были одно время сторожевой животинкой, и одичали – лишь позже. Что…

А впрочем…

– Они думают найти здесь, в Озёрном уделе, старый город, – и сразу почувствовал облегчение.

Вирт помолчал, потом перегнулся, плеснул в кубок вина. Сделал большой глоток. Похоже, – был удивлён.

– Старый город? – переспросил.

Старый город. Вещи времён Прихода. Оружие. Возможно, книги. Старые книги. Возможно – то, что Красный остров называл “звёздными лодками”, а значит – вероятность полёта: настоящего, словно в Сказании. Клиган хорошо понимал чувства мастера Вирта. Если город здесь, то это, кроме прочего – реальный шанс договориться с Красным островом и снять давний страх прямого столкновения. Причем – независимо от значительности находок.

Это была возможность, проходить мимо которой было просто невозможно.

– А сэр Клиган Озёрный, значит, просто игрок? Верный подданный короля? – Вирт смотрел, прищурившись. Был задумчив. Просчитывал, должно быть, шаги.

Клиган растянул губы в улыбке:

– Но ведь такая возможность есть всегда?

Мастер Вирт выдохнул сквозь зубы.

– Мне нужно обдумать это. Но в любом случае… – он сунул ладонь в рукав, достал тонкий стилет. Бросил на стол. – В любом случае, жизнь себе властитель Озёрного удела уже заслужил. В конце концов, – ты дал клятву верности, и это слышали многие. Ты ведь помнишь, что такое – клятва на мече?

Клиган только кивнул, а мастер Вирт приподнялся с кресла.

– Я обдумаю твои слова, Клиган Озёрный.

Вышел.

Клиган подошёл к окну – узкому, открытому в ночь. Стоял и смотрел на близкий тёмный опасный лес, что начинался в полулиге от стен Водного Чертога, а перед глазами оставался узкий стилет, падающий на стол.

А нуль-шишиги всё шуршали в чёрных дырах, сетуя на падение скорости света...