И был вечер, и было утро. День неведомый по непонятному летоисчислению.
Я проснулся, мучаясь головной болью.

Ступенька чуть слышно, электрически задрожала под ногой, и он замер на мгновение, прислушиваясь к собственным ощущениям. Это не было боязнью провалиться, страхом падения, неловкого, глупого и столь неуместного сейчас, на этой прогнившей деревянной лестнице, по которой, наверное, ходят теперь все больше кошки и птицы, что он улыбнулся и покачал головой. На стук ответили довольно быстро.

Лакшо плотно прикрыла за собой дверь маленькой комнаты. Достала из шкафа черную книжицу с вытисненным золотом трилистником на обложке, прижалась к нему пылающим лбом. Такой же знак она повесила себе на шею пару дней назад. Лакшо не была верующей – она была ученым. Поэтому, допуская все-таки мысль о существовании “чего-то”, не принимала религиозного учения периллианства. Но сейчас не мог помочь никто, кроме Бога. Там, за стеной, на огромной кровати лежал ее ребенок. Маленькое тельце на бескрайнем одеяле. Его звали Слок. Через два месяца Слоку должно было исполниться три года.

- Впервые я повстречал этого человека несколько лет назад. В то время я работал фоторепортером в одном из солидных журналов о природе. С трудом, переводя дух от усталости, я забрался на одну из труднодоступных скал. Казалось ничто кроме властелинов неба - орлов и угрюмых скал не могло оказаться там. Но на скале находился мужчина. Он, не отрываясь, смотрел на парящего над ним в опасной близости орла. На ту самую птицу, снимок которой я должен был доставить в редакцию. Безразличный взгляд и отсутствие эмоций, вот каким запомнился этот человек.

Pages