Времени до вечера было еще много, и он решил наведаться в парк. Он частенько приходил туда. Всегда любил природу, всяческие листики-цветочки, как ни странно. Кроме того, прогулки в парке, были полезны для его основного занятия, очень часто он присматривал здесь себе весьма-весьма перспективных клиентов. Он пристроился в укромном уголке, откуда открывался живописный вид на пруд с отражавшимися в нем деревьями. Ансельмо опять восхитился талантом неизвестного мастера, создавшего этот ландшафт.

Господи, да когда же они в конце концов взломают эту проклятую дверь?! Вонь стояла ужасная – трупный запах терзал мое обострившееся обоняние, кружил голову, сводил с ума. Надо было открыть окно. Не успел. Или просто побоялся?

Шипение с той стороны – что они там делают? Применяют какую-нибудь гидравлику? Дверь у меня хорошая – простым пинком не вышибешь. Непростым тоже. Человек я не самый богатый, но пару тысяч баксов на приличную дверь найти могу.

Тартаров выбирал себе труп — критически погасив сигарету о стену, обошел весь блокпост, еще на раз осматривая тела с полным комплектом конечностей, в федеральных мундирах, среди осколков стекла и бетона. Ну кто рекрутирует в регулярные войска подобных заморышей? Тартаров — огромный, жирком заплывший под черной курткой с отрезанными рукавами, татуированный, с высоким, черной банданой обвязанным лбом и рыжеватыми, собранными в косичку волосами, — меланхолично разглядывал федеральные трупы безнадежно хилой комплекции.

Вид у дежурной феи Службы Безопасности был усталый и крайне измученный; синее форменное платье с нашитыми на груди золотыми звёздочками (соответствующих количеству лет выслуги) было измято, серебряный уставной колпак на голове в грязных пятнах и без положенного шёлкового шлейфа; стрекозиные крылья были обвисшие и тусклые. Словно фея сутки в восстанавливающее зеркало не заглядывала. Впрочем, возможно, так оно и было на самом деле — вся Служба Безопасности уже вторую ночь работала в аварийном режиме "гоблин-альфа".

Невероятная история эта произошла во время последних достопамятных беспорядков в нашем Городе, когда учинился такой ущерб городскому хозяйству, и едва не случился, - страшное дело! - переворот. Вы ведь помните, конечно: какие-то голодранцы, не иначе как из этих, национально сознательных, в Чистый четверг прямо на Великокняжеском проспекте учинили покушение на отца отечества. Само собою, не получилось ничего, но взорвать взорвали, даже джип с охраной помяло, а машину отца отечества забрызгало бетонной крошкой и мозгами.

Pages