Запустили следующую пятерку. Четыре девушки и Сергей. По извилистому узкому коридору провели в комнатушку, выдали по листку бумаги. Заполните анкету, сказала худая русоволосая женщина с глазами усталого олененка. Все очень просто. Она не вызовет у вас затруднений. Сергей взял листок, огляделся. Слева у стены -- стол, справа -- пианино. Два высоких окна, подоконники такого размера, что можно легко забраться с ногами. На деревянный пол ложится яркий силуэт. На улице, черт возьми, июнь. Голубизна неба, солнце, зелень. Сердце колотится...

Весна словно ждала выходных. Ещё вчера, застрявший в вентиляционной решетке, скулил ветер, и чуть живые батареи наполняли сердца тревогой. В небе стыли мутные, как кофе "три в одном", облака; на дорогах и тротуарах растеклись грязные, ничего не отражающие лужи, а по обочинам и вдоль заборов корчились изъязвленные оттепелью сугробы.

- И что вы намерены нам показать? – спросил Троуп.
- Кое-что… - Стордаль постучал кончиком карандаша по выступающим вперед зубам и повторил с идиотским видом: - Кое-что…

Классический тип Сумасшедшего Ученого из комиксов. Лацканы белого халата запачканы майонезом и соусом “Табаско”, и еще Троуп был на сто процентов уверен, что Стордаль не застегнул ширинку, но под халатом этого, благодарение господу, не было видно.

Сегодня!
Не верьте слащавым дикторам ТВ! С экранов вас убеждают, что Это случится завтра – неправда. На самом деле Саркофаг откроется сегодня, в пять. На восемь вечера назначен первый прием для элиты, для высших людей страны – техники сейчас спешно перестраивают старый институтский конференц-зал.

Грубый пинок в спину бросил его наземь.
Он проехался щекой по влажному асфальту и уткнулся лицом в место, где сходился асфальт и красная кирпичная стена.
“Красная, – подумалось ему. – Зачем? Чтобы была не видна кровь.”
Прямо перед его глазами, из небольшой выбоинки в стене выбрался маленький серый паучок и куда-то поспешил по своим паучьим делам. Он упорно тащил за собой тоненькую ниточку, цеплявшуюся за каждую песчинку стены.
Пахло сырым кирпичом, мочой и давней смертью. Он мог и ошибаться, но ему казалось, что именно так должна пахнуть давно ушедшая смерть.

Pages