Человеческая самка орала от ужаса. Камни рядом с ней проносились с грохотом и падали где-то далеко внизу. Я знал, что узкий участок скалы, на котором она стоит, защищен со всех сторон силовым полем и ее жизни ничто не угрожает. Я знал - она не знала. Мой легкий болид мчался к ней на полной скорости. В этот момент я думал, что если бы уже заслужил крылья, то смог бы подлететь к ней пусть не с огромной скоростью, но сам - и это бы произвело на нее еще большое впечатление. Но крыльев я пока не заслужил и мчался к ней "на выручку" в грязной летательной машине.
Лихо затормозив прямо у ее ног, я дал команду снять силовое поле и практически втянул самку в кабину.
- Ты должна быть благодарна мне, детка, - сказал я заученную фразу. - Ты должна быть благодарна, и в обмен на свое спасение дать мне способность любить.
Человеческая самка испуганно моргнула и потеряла сознание. В наушниках раздался удовлетворительный клекот моего куратора и приказ возвращаться назад. Кажется, я прошел двадцать шестой тест, и у меня теперь есть все шансы заработать собственные крылья, - подумал я подлетая к нашему лагерю и разглядывая с высоты оранжевую крышу своей новой палатки.
Ощущать себя как личность я начал где-то в пять человеческих лет. Хотя уверен, что готовить к Испытанию нас начали прямо с пеленок. Вернее со скорлупы, если говорить по-керрски. Но мы по-керрски никогда не говорили. Нас не учили этому языку и говорю я на нем чуть-чуть и только потому, что не смотря на все ухищрения керрский просто витал в воздухе как какой-то вирус, как зараза, которую постоянно из нас вытравливали, но которая въедалась в нас крепко и навсегда. Своим родным языком мне следовало считать человеческий. На нем я думал, на нем я читал книги, на нем меня учили "любить".
Поначалу нас было много - тех, кого учили любить. К моменту Испытания наверно останется с десяток. А нужен всего один. Один - который наконец-то введет нашу расу во Всегалактическую Лигу Ближних и Дальних Миров. Ближних и Дальних по отношении к человечеству, конечно. Но, впрочем, не важно. К человеческому черту сарказм. Войти в эту Лигу жизненно необходимо мне. Нам. Моей расе, в общем. И я молил и человеческого и своего Бога, чтобы в этот раз, в нашу пятую попытку, нам повезло. Только бы на этот раз мы оказались на верном пути и угадали, что же такое в человеческом понимании способность любить. Иначе испытание отложат еще на сто земных лет. И кто его знает, будем ли мы еще существовать к тому времени и будут ли наши дети еще помнить, что когда-то их предки выходили в космос.
Когда почти шестьсот человеческих лет назад маленькое ветхое суденышко с нарисованной птицей Карх на борту повстречало в космосе такое же маленькое, но куда более технически оснащенное суденышко людей, то капитан его вряд ли предполагал чем может обернуться приветственный залп в сторону инопланетных визитеров. А может, это был не приветственный залп. Сейчас не разберешь. Я давно уже понял, что человеческая история имеет свои взгляды на вещи, а керрская свои. Сходимся мы в одном - все керрские внепланетные колонии давно разгромлены. Единственный мир, который остался за нами - не очень уютная, не сильно обласканная теплыми лучами светила планета, вся суша которой состоит из нарезков скал с небольшими вставками плато, на которых мы в общем-то и живем. На этой планете раньше было человеческое поселение. Оно и сейчас здесь есть, только все остальное человечество о нем забыло. А мы не спешим о нем рассказывать. Нам оно жизненно необходимо. Это наши пленники, наши заложники, наше тайное оружие, которое рано или поздно поможет нам заполучить способность любить.
Люди живут в скалах, в пещерах, в морских гротах. Они от нас прячутся. Мы их находим, ловим, допрашиваем. Держим в плену, убеждаем, уговариваем. Мучаем, пытаем, снова уговариваем. Похоже, так будет продолжаться вечно, пока кто-то из них не даст ответ на поставленный не нами вопрос. Либо пока мы не придумаем Решение сами. Не известно, что произойдет раньше.

Человеческую самку звали Надия. Она спала на моей кровати, свернувшись в клубок. Когда она проснется, начнется один из важнейших этапов в моем обучении. Я займусь практикой секса. Уметь заниматься сексом тоже можно трактовать как способность "любить". Поэтому я знал о человеческом сексе все. Возможно, столько не знал даже обычный человеческий самец. Меня смущала лишь мысль, что те четверо, что уже подвергались Испытанию, тоже знали все о человеческом сексе. Но им это не помогло.

Небо уже окрасилось в темно-малиновый цвет, когда я услышал легкий гул, доносившийся с дальнего конца лагеря. Гул нарастал и приближался к моей палатке. Ведомый человеческим любопытством я вышел наружу. По центральной улице под конвоем вели юношу. За его спиной грациозно собранные в боевую стойку болтались два потрясающе красивых крыла. Лагерь гудел от восторга и восхищения. Я тоже забыл обо всем и пару раз по-керрски прищелкнул языком от зависти. Получить крылья в столь юном возрасте это ли не свидетельство огромной одаренности или выдающихся заслуг проходящего мимо. Значит, его будут готовить с нами. Значит, возможно, он теперь наша новая надежда. Я был так погружен в свои мысли и переживания, что не заметил, как Надия выскользнула из палатки и словно болид промчалась мимо меня, врезавшись в строй конвоиров. Она била их кулаками. Она их кусала, пинала, пыталась порвать на части и что-то кричала Крылатому. Тот тоже кричал что-то в ответ, но из-за общего гула разобрать слова было невозможно. Вдруг один из конвоиров выхватил оружие и направил его на Надию. Я испугался, что он сейчас выстрелит, кинулся к дерущейся самке и повалил ее на камни. Почувствовав, как сверху на меня попадала еще пара тройка тел я понял, что испугался не один. Но выстрела не последовало. Пока мы вставали и отряхивались, конвой увел Крылатого дальше. Я поднял Надию на руки и отнес обратно на свою кровать. Я торопливо снимал с себя одежду и умоляюще смотрел на нее. "Мне нужна способность любить", - говорил мой взгляд. - "Я должен. Ради своих будущих птенцов. Ради мамы с папой, которых я никогда не видел, но которые у меня все равно где-то есть. Ради жизни". Мне кажется, она поняла мой бессловесный монолог. Она прижала к своей груди мою голову и долго гладила спину, и мои два красивых шрама в тех местах, в которые потом вживят крылья. Мы долго физически любили друг друга. Мой куратор был очень доволен.

Новость, которая в мгновении ока облетела весь лагерь была потрясающей. Крылатый вырос среди людей! Какое красивое, какое изящное Решение придумал кто-то из Предводителей, отдавая керра в человеческую семью. Теоретически Крылатый – керр, практически - человек. Он знает, что такое способность любить, а значит, мы обхитрили людей. Мы выиграли право на существование. А возможно, через две, три, пять сотен лет не нам, а людям придется доказывать свою способность любить по-керрски. Я мысленно аплодировал гению, нашедшему Решение. Теперь я понимал, за что вручили Крылатому крылья.
День прошел в сладких мечтах и предвкушении чуда. И даже Надия, находившаяся рядом, была теперь не частью Великого Плана, а всего лишь привлекательной человеческой самкой, заняться сексом с которой можно было ради удовольствия, а не ради спасения мира.
Крылатого разместили в каменной постройке, находящейся на самом краю лагеря. Мы охраняли его по очереди, боясь, что кто-то отнимет у нас наше сокровище. Моя смена начиналась после заката. Я ждал этого момента весь день, мысленно проговаривая мучавшие меня вопросы. Вопросов было много и я мечтал чтобы Крылатый ответил хотя бы на один. До сих пор он встречал вопросы моих товарищей молчанием. Но я верил, что мне повезет. Ведь я захватил с собой Надию.
Я не ошибся. Надия припала к решетке, и они принялись что-то бурно обсуждать. К своему ужасу я осознал, что не понимаю слов. Видя мое замешательство, Надия повернулась и перевела их, как мне казалось, перепалку, одним коротким предложением: “Большая Летучая Мышь убила Томилу”.
Большой Летучей Мышью люди называли Военного Предводителя нашего лагеря. Когда речь заходила о победе в Испытании он и правда мог убить кого угодно – керра ли, человека ли. Я гордился Большой Летучей Мышью. А Крылатый пытался выломать решетку и бурный поток слов, переходящий в рыдания, сотрясающие все его тело, говорил прямо о противоположных чувствах. Я вдруг осознал, что не вижу в глазах Крылатого любви. Только человеческую воду, умеющую течь по щекам, и ненависть.
“Он обещал найти Большую Летучую Мышь даже под землей”, - сообщила мне Надия. Я не стал спрашивать зачем. Я уже догадывался, но еще не верил в происходящее. “Спроси его… Спроси его, что такое человеческая “способность любить”. Он керр. Он должен мне ответить. От этого зависит будущее тысячи тысяч птенцов. Спроси его, что такое человеческая “способность любить”, - умолял я Надию.
Она повернулась к Крылатому и перевела ему мой вопрос. Он молчал с один долгий протяжный крик Карха, а потом, глядя мне в глаза, на ломаном человеческом ответил: “Способность любить - это способность отомстить за любимое существо даже пожертвовав собственной жизнью”.
Крылатый был доволен своим ответом. Он сложил на груди руки и гордо откинул голову. Он пойдет убивать Большую Летучую Мышь чтобы доказать всем, что способен любить. Я бы тоже пошел убивать за любимую керрскую самку. Или за Надию, если бы я любил Надию. Наши надежды на удачное прохождение Испытания рушились как камни с горы от громкого крика. Крылатый остался керром. Он знал, что такое способность любить по-керрски. Он не знал что это такое по-человечески. Возможно, нам этого никогда не узнать. Возможно, мы просто не способны это узнать.
Я не стал ничего рассказывать своему сменщику. Зачем убивать радость в его глазах? Пусть теперь он задаст свои вопросы. Мы вернулись в палатку, я лег на кровать и Надия долго гладила мои шрамы для крыльев, которые, возможно, теперь мне никогда не вручат.
Крылатого выкрали под утро. Люди редко нападали на наши лагеря, чтобы забрать своих соплеменников. Как правило это оканчивалось большими жертвами с их стороны. Поэтому мы не думали, что они сделают это ради керра. Но мертвый охранник и выломанная решетка свидетельствовали об обратном. Надия тоже исчезла.
Через три дня Военного Предводителя нашли с перерезанным горлом рядом с пологом его палатки. Крылатого искали, но было ясно, что до Испытания мы его вряд ли обнаружим, и под стеклянный купол арены Всегалактического Зала Заседаний предстоит войти кому-то из нас.
Испытание приближалось неумолимо. Из пятнадцати прошедших 27 тестов отобрали семерых. Я входил в их число. Может быть потому что успел поговорить с Крылатым, может быть по какой-то другой причине.
Наконец наступил назначенный день и на планету опустился большой космический корабль. Мы ночевали последнюю ночь в наших палатках. Избрание назначили на утро. У меня было предчувствие, что Избранным стану я. Оно не покидало меня всю ночь. Я не мог уснуть.
Надия пришла, когда первые лучи светила готовились показаться из-за кромки скал.
“Где Крылатый?” - спросил ее я. Она не знала. Она пришла прощаться со мной. Она тоже чувствовала, что меня изберут.
Она привычным движением погладила шрамы на моей спине.
- Тебе отрезали крылья, чтобы ты был похож на человека, - понимающе сказала она.
- Нет, что ты, - рассмеялся я. - Крылья мне дадут потом. А шрамы делают при рождении, чтобы, когда вырастешь, было легче перенести операцию.
Надия покачала головой.
- Тебе отрезали крылья.
Что-то кольнуло сердце. Я вдруг вспомнил, как мой куратор смотрел куда-то мимо, когда я спрашивал, за что он получил свои два серебристых с прожилками золота, крыла. Как он стыдливо отводил взгляд, и я тогда еще подумал, что он получил крылья за что-то не совсем хорошее.
Я вспомнил как однажды, птенцом, забрался на высокую скалу, откуда открывался вид на другой лагерь. Я видел, как чужой птенец, чуть постарше меня, кружил над палатками, а за ним бегала стайка ребятишек поменьше, пытаясь взлететь вслед за товарищем. Я подумал тогда, что это дети Высших Предводителей и им положены крылья с рождения. А Крылатый? Он шел, собрав крылья в боевую стойку. Если бы ему дали крылья только-только, разве он бы смог за несколько часов научиться так управлять ими?
Надия гладила мои шрамы, мои обрубки крыльев. По-моему ей было жалко меня. А мне нет. Передо мной стояло Испытание. И если ради его успеха нужно было пожертвовать крыльями, я бы ими пожертвовал, если бы они у меня были. Отдать все, что имеешь во имя любви – это тоже способность любить по-керрски.
Я прижал ее к себе.
- Ну и пусть. Не жалей, - сказал я. – Так было нужно моей Родине, моему племени.
- Ты говоришь, как человек.
- Нет. Я говорю как керр. Но я был бы рад, говорить как человек, чтобы пройти Испытание.
- Вы пятьсот лет спрашиваете нас, как пройти Испытание. Вы хотите чтоб мы рассказали, что такое способность любить. Но я не знаю что это и вряд ли кто-то из нас знает. Разве можно сказать что такое “любовь”, что значит “любить”? Спроси миллион человек и ты не получишь ни одного одинакового ответа. Как кто-то может устраивать Испытание на способность любить, если никто точно не знает, что это такое?
- Но Испытание существует, и оно предполагает какой-то правильный ответ.
- Разве в любви бывают правильные ответы? Только правильный выбор.
- Нужно сделать выбор? Убить свою Большую Летучую Мышь? Или просто найти свою Томилу?
- Или пожертвовать крыльями. Это тоже любовь.
- Это любовь по-керрски.
- И по-человечески. У любви не бывает расы.
- Если бы это было так, то мы прошли бы испытание еще пятьсот лет назад.
- Ты хочешь сказать, что каждый способен сделать правильный выбор?
Надия смотрела в мои глаза. Мне кажется, она меня любила. Все-таки я занимался сексом много лучше простых человеческих самцов.
Утро было туманное. Нас построили перед космической шлюпкой. Куратор последний раз прошелся перед строем и остановился напротив меня. Он единственный видел как с восходом Надия уходила из моей палатки. Я сделал шаг вперед. Я понял без слов, кто будет проходить Испытание в этот раз. Окинув прощальным взглядом лагерь, я вскочил в шлюпку и шлюз закрылся. Я обязательно вернусь обратно, если пройду Испытание. Если не пройду – не вернусь. Таковы условия.
Зал Заседаний встретил меня многоголосым шумом. Я знал, что во вселенной существует множество рас. Я видел их представителей в учебниках. Но реальность одуряла, оглушала, завораживала. Меня поставили в очередь ожидающих. Неужели все, стоявшие тут, будут проходить Испытание? Возможно нет, возможно, я единственный а все остальные пришли зачем-то другим.. Я медленно продвигался ко входу на Арену. И сердце бешено колотилось. За стеклом на трибунах сидели люди, гархи, корды, тхмены. Представители множества рас, о которых я даже не слышал. Но людей – большинство. Для них Испытание – стандартная процедура. Для нас – шанс выжить, дающийся раз в столетие. Они – играют в Испытание походя. Меня – готовили к нему всю жизнь. Это не честно. Я готов пройти Испытание, но я хочу честной игры.
Арена ослепила меня светом. Где-то вверху раздался голос: “Представитель керров. Испытание на способность любить. Пятая попытка”. Сидящие на трибунах не обратили на голос никакого внимания и продолжали заниматься своими делами. “Есть какие-нибудь вопросы к процедуре?”, - спросил меня человеческий самец, стоящий в центре круга.
- Да, - кивнул я. – Я хочу убедиться, что ваш Тест работает.
- Каким образом? – удивился человеческий самец. Я явно нарушал протокол.
- Пусть кто-то из людей, не проходивших никогда это тест, пройдет его вместе со мной. Так я буду знать, что все честно и ничего не подстроено. Это справедливое требование – торопливо добавил я.
Человеческий самец удивился еще больше. Но видимо мое требование не противоречило правилам.
- Господа, - громко обратился он к присутствующим. – Представитель керров сомневается в честности нашего Теста.
Сидящие на трибунах наконец-то обратили внимание на происходящее, а кто-то даже сдавлено хихикнул.
- Господа, есть ли среди присутствующих человек, который ни разу не проходил Тест на способность любить?
Присутствующие оживились совсем. На трибунах поднялся лес рук.
- Кто-нибудь один спуститесь на Арену, пожалуйста.
Сразу с нескольких трибун вниз полезли люди.
- Кого выбираете? - обратился ко мне ведущий, не скрывая улыбки.
Я ткнул наугад в немолодого самца в военной форме.
- Славно, - подтвердил мой выбор ведущий. – Оба подойдите ко мне. Итак. Вы начинаете проходить тест одновременно. Как только оба Испытания закончатся, результаты появятся вон на том табло, – он небрежно махнул рукой куда-то в воздух, в котором неподвижно висело мое имя и имя моего соперника. На Арене материализовались две кабинки. Ведущий пожал руку своему соплеменнику и каждый из нас занял отведенное ему место.
Свет для меня погас. Я стоял перед экраном на котором мигала надпись: “Выберите вид теста”. Я нажал: “На способность любить”. Дальше полез целый список: “На способность любить: для врачей”, “На способность любить: для учителей” “На способность любить: для ксенологов”, “На способность любить: для исследователей дальнего космоса”, “На способность любить: для телепатов”, “На способность любить: для магов первого уровня”. Там были тысячи строчек, они все лезли и лезли на экран. Если у них столько тестов, почему же так много людей, которые не проходили его ни разу? И какую строчку выбрать мне? “На способность любить: для инопланетян”? Я поискал. Такой строчки не было. “На способность любить: для политиков”? Такой тоже не было. Тогда какую? Или мне можно взять любую? Мои глаза наткнулись “На способность любить: для пилотов”. Я всегда мечтал летать, подумал я, и ткнул в эту строчку.
Я оказался внутри маленького одноместного космического корабля, мчащегося на огромной скорости по бескрайним просторам космоса. Вокруг мигало множество лампочек и чей-то голос заботливо предупреждал: до столкновения осталось тридцать секунд, двадцать девять секунд, двадцать восемь…
Я посмотрел на обзорный экран. Навстречу мне двигалось два корабля. В правом, если верить надписи, находилась моя любимая самка. В левом – штук двадцать птенцов. Я попытался свернуть куда-нибудь и понял, что система навигации не работает. Я мог переместиться либо вправо – наперерез кораблю любимой самки, либо влево, наперерез кораблю с детьми. Либо туда, либо сюда. Надия была права. Чтобы доказать свою способность любить нужно всего лишь сделать правильный выбор. Но неужели до меня все четверо керров выбирали из двух зол и ни разу не угадали? “Пятнадцать секунд” - заботливо предупредила система. Как керр я бы выбрал столкновение с любимой самкой. А как человек? Неужели человек бы выбрал что-то другое? Спас одну жизнь, а не двадцать? “Семь секунд” - долетало до моего сознания.
“Способность любить - это способность отомстить за любимое существо даже пожертвовав собственной жизнью”, вспомнил я Крылатого. И руки лихорадочно принялись искать нужную кнопку. Голос произнес: “Две секунды”, и в то же самое мгновение я стукнул по надписи “Самоуничтожение”. Из двух зол нужно было выбрать третье.
Шатаясь, я вышел из кабинки. Мой соперник уже поджидал меня, улыбаясь уверенно и нагло. Неужели он тоже нажал кнопку: “Самоуничтожение”? Нет. Тогда бы он так не улыбался. Табло мгновение оставалось пустым. А потом на нем появились две надписи – зеленая и красная. Я ни секунды не сомневался в том, кому принадлежит зеленая.