Глава первая
Чалый звездолет, всхрапывая и тряся соплами, пятился от Гончих Псов. Вся жизнь в одну секунду промелькнула перед его выпученными глазами, как пущенная на максимальной скорости кинолента. И чередой кадров, украшенной непонятными символами, палочками, крестами и цифрами в кружочках у самого обрыва фильма пронесся нынешний целлюлоидный день.

Глава вторая
Звездолет с бортовым именем "Четыре Процента", порт приписки - Голливуд, Сансет Бульвар, 42, половину своей карьеры мотался от гигантов к карликам. Другую половину - выискивал во тьме голливудской галактики блуждающие черные дыры. В конце своей эволюции все звезды становятся либо белыми карликами, либо красными гигантами, либо черными дырами. Четвертого варианта не дано увидеть даже самому пытливому астроному из “Викли Муви Ревью”.
И у беспросветно черных дыр имелись агенты. Даже у такой дырищи, как негритянская звезда вампирских сериалов Быстрый Кол. Старушка с лицом, похожим на помятый угольный мешок, выступала на детских утренниках и никогда не выходила из дому без накладных клыков цвета пальцев курильщика.
Менеджеры тлеющих карликов получают четырнадцать процентов от гонорара звезды. Агенты красных гигантов - двенадцать. Звезды, агенты и менеджеры не доверяют Сети. Не доверяют телефонам. Они и себе не всегда доверяют - с 2020 года конкуренция стала слишком высокой. С двадцатых годов люди, совмещающие роли курьера, консультанта и сыщика, всегда в дороге. Всегда на полпути. Они порхают от звезды к звезде. Голливуд - их космос. Безденежье есть черный вакуум. Звездолеты получают четыре процента.
В понедельник утром Четыре Процента сидел в стенном шкафу, переоборудованном в офис, сдвинув на затылок пропотевшую доверху шляпу, и с удовольствием читал газету, датированную 1912 годом. День выдался сравнительно приличный, за окном поскрипывала угоревшая от выхлопных газов птичка.
Был Четыре Процента толст, малоподвижен, время навьючило на него пару мешков жира, позаимствованных, очевидно, у специалиста по подпольной липоксации. Крупный нос с обширными ноздрями. Белая рубашка с закатанными рукавами, очки с мощными линзами под длинной чалой, рыжей с сединой челкой. Волосы седеющий звездолет аккуратно подкрашивал.
В заметке телеграфировали из Нью-Йорка: выслушав приговор, брат и приятели подсудимого открыли стрельбу из револьверов, убили судью, прокурора, шерифа, несколько присяжных заседателей и скрылись…
Он дочитывал ее в наглухо закупоренном такси и думал, что за славные были времена. Звездолет извлек носовой плоток и прочистил сопла. Сейчас в голливудской Сети у всех прозвища. “Привет, Сигаретный Ожог!”, “А ты знаешь парня по имени Конец Порнофильма?”, “Эй, Четыре Процента! Ты опять лжесвидетельствовал на бракоразводном процессе?”, “Эй, Четыре Процента! Меня зовут Конец Порнофильма! Есть дело.” И он взял курс на крупнейшую в городе Голливуд тайную клинику силиконовой хирургии.
С энтузиазмом позвякивал счетчик. Шофер подвернулся образованный, знал слова "монорельс" и "гидропония".

Глава третья
Добравшись до предместья Лос-Анджелес, Четыре Процента насторожился. Что-то было неладно. У парадного входа стояли две кадки. В одной мирно покачивалась пластиковая пальма, а из другой шел дым. Отбывала пожарная машина без праздничных огней, а через дорогу то ли шумно грабили винный магазин, то ли тихо снимали кино.
В лифте, совсем как в жизни, дозволено было либо подняться, либо спуститься. Он поднялся.
В Голливуде царило лекарское средневековье. Пиратски практикующие стоматологи, гинекологи и хирурги сами изготовляли препараты на подпольных фабриках, проводили операции в личных клиниках и попросту приписывали свой гонорар к цене отпускаемых снадобий и медицинских услуг. Не отставали и пользующиеся большим спросом тучные проктологи.
Четыре Процента снял шляпу перед идеально седым продюсером-ветераном и осведомился о последних событиях. Давно ли случился коллективный побег пышущих силиконом кинозвезд? Кто из них оказался пироманьяком-пальмоненавистником?
За окном весело ухнуло и жизнерадостно заулюлюкало. "Все-таки, наверное, грабят" - решил он.
Пироманьяком оказался известный деятель голливудского хирургического подполья по прозвищу Веселый Роджер.
Ровно в полдень Роджер в последний раз полил торчавшую возле стеклянных дверей клиники чахлую пластиковую пальму. Подожженная пальма продолжала гореть даже в химической лаборатории, куда ее доставили растерянные пожарные.
В патрульном крейсере Веселый Роджер завладел двенадцатизарядным дробовиком и заявил, что пришло время исповедаться. Сержанту, судорожно признавшемуся в краже связки спецботинок, он объяснил, что исповедоваться будет сам. После чего признался, что за полгода зашил в силиконовые запчасти суперзвезд пять капсул.
В первых двух содержался яд.
Сначала в огромной, как "Кадиллак", ванне с гидромассажем скончался русский актер, известный своими сложноописуемыми сексуальными связами. Затем испустила дух топ-модель, в предсмертной судороге обвившая велотренажер. Журналисты и коллекционеры снимков с мертвыми знаменитостями радостно взвыли.
В третьей находился сильнейший галлюциноген.
"Что же это за мир, - вопрошала "Сансет", - если гильдия кинокритиков не может спокойно заседать без того, чтобы через стеклянную крышу их номера люкс не свалился профессиональный борец, полутонная туша с длинными ручищами и еще более длинными волосами?"
"Представь себе, читатель, - заливалась "Синема". - Ты - мирный кинокритик, заседающий среди себе подобных. И вдруг с ясного неба валится туша профессионального борца с длинными волосами и куда более длинными руками, сея вокруг смерть и разрушение..."
Некоторые издания, впрочем, сдержанно жалели низвергшегося.
В четвертой же капсуле…
Тут Роджер утратил нить повествования, поскольку ему приспичило застрелить мотоциклиста в красном шлеме. Мотоциклистом позже Веселый Роджер, о котором утренние газеты напишут, как о "вооруженной дробовиком обезьяне", был блокирован в винном магазине и успешно отстреливался. До недавнего момента.
Через окно Четыре Процента прекрасно видел, как накрытые белой простыней носилки волокут через проезжую часть.

Глава четвертая
На гибели славянского педераста среди невинных пузырьков компания "Парамаунт" потеряла миллионов двести-двести пятьдесят. Безвременно отправившуюся на большой небесный подиум модель, так и не успевшую сняться ни в одной постельной сцене более чем с тремя партнерами, горячо оплакивала "Фокс". Борца долго, упорно и нудно судили…
Между тем, еще две капсулы где-то циркулировали. Пекущиеся о своем инкогнито звезды дали из клиники деру сразу после надругательства над тропическим растением, а за ними последовал весь медперсонал, уничтожив, по заведенному в подпольных клиниках порядку, базы данных.
Седого продюсера звали Пушистое Ухо, и самой страшной вещью, что он в своей жизни видел, была горящая декорация к "Унесенным ветром" на документальной пленке тех времен, когда никто еще и слыхом не слыхивал о каких-то там звездолетах. Он сосал кровь актера и актрисы средней плодовитости, у которых даже менеджеров не имелось, и лично поместил обоих в клинику Веселого Роджера.
Тут Четыре Процента скорбно уверился в том, что в разгар июльской жары подхватил жестокий насморк.
Ухо наблюдал, как мастерски звездолет управляется с собственным носом: прочищает, продувает, утирает серией почти незаметных глазу манипуляций. "Мой актер как раз увеличивал себе переносицу," - доверительно прошептал он. "Его сценический псевдоним - Большой Эверест. Найдите же его для меня и студии "Парамаут", пока не стало слишком поздно!"
Конечно, если бы Четыре Процента вставил, что таким актером, как Большой Эверест, вряд ли интересуется "Парамаут", Ухо бы ответил, что когда-нибудь, несомненно, заинтересуется.
Адреса Эвереста продюсер, конечно же, не знал, зато знал его агента, проводящего творческий отпуск на Багамах, и без промедления отказался финансировать титанические спутниковые переговоры.
Звездолет только чахло вздохнул.
"И что мне с ним делать?" - спросил он, больше не собираясь звонить на Багамы.
"Тащите в ближайшую клинику на сканирование, и тут же звоните мне. Если понадобится операция по извлечению капсулы, я ее оплачу."
Четыре Процента нахмурился. Ему казалось, что в разговоре он упустил какую-то незначительную подробность.
"Ах да, у вас же еще и актриса… Сценический псевдоним?"
Ухо спросил, уж не издевается ли над ним звездолет, и уж не думает ли он, что продюсер должен помнить имена всех актрис, которым спонсирует силиконовые задницы. "У меня, кажется, есть фотография," - и Пушистое Ухо в самом деле отыскал ее в очень толстой пачке.
"Задница, говорите? Это ценная деталь," - сказал звездолет. "А вы слышали историю о пластическом хирурге, который спутал одну задницу с двумя сиськами?"
Продюсер оставил ему номера всего пяти мобильных телефонов, что показывает, насколько опустившимся человеком был Пушистое Ухо.

Глава пятая
Отличную фотографию актрисы, на которой волосы рассекали ей лоб, глаза светились, а физиономия казалась очаровательно припухшей, звездолет удачно сбыл на углу высокой личности в длинном, плотно запахнутом плаще. Помощь в расследовании фото оказало относительную: блондинка на нем была идентична миллиону других. А может быть, и миллиарду.
Что гораздо интереснее, на оборотной стороне Четыре Процента разглядел отштампованный адрес студии.
Звездолет зашел в супермаркет и заблудился в лабиринте, сложенном из рулонов туалетной бумаги. Пересмотрел все книжки в мягких обложках. На выходе его схватили и обвинили в краже упаковки таблеток от головной боли, завели в офис менеджера и долго обыскивали. Потом все же отпустили, предупредив, что "в следующий раз сожрать не успееешь".
На студию независимого кино звездолет прибыл затемно. Он давно заметил, что все независимые фильмы почему-то получаются порнографическими.
На студии работа была в разгаре.
Обнаружить среди прочих задницу из плохо схватившегося силикона было делом техники.

Глава шестая
Притихшие было при свете солнца нуль-шишиги всерьез начинали беспокоить Большого Эвереста.
Он старался избавиться от них, забегая наугад в бары и китайские рестораны и выскакивая с черного хода, но всякий раз шишиги вновь оказывались у него на хвосте. Ползли по проводам. Весело кувыркались на камерах прокатывающихся мимо автомобилей.
Они передвигались вместе с клубящимися в электрическом свете пылинками, плыли среди них, и выглядели очень рассерженными. Самая наглая пара нуль-шишигов сидела на венчающем закусочную гигантском пончике. Гигантский пончик сам по себе достаточно мирная вещь, но под гнетом шишигов он смотрелся воинственно.
В сумерках они поняли, что вскоре упустят его, и стали звереть, и Эвересту ничего не оставалось, кроме как, придерживаясь неосвещенных мест, добраться до квартиры, запереться там и втиснуться под столик, на котором стояли погашенная лампа с торшером и лэптоп.
Но вскоре нуль-шишиги стали шевелиться в облезлых стенах и что-то шептать.
Прислушавшись, Большой Эверест без труда различил, что они почему-то радуются высокой скорости света.

Глава седьмая
Снова во мраке, от звезды к звезде, от астронома из "Синема Синема" к астрологу из "Лос-Аджелес Санрайз" двигался звездолет. Четыре Процента, помесь курьера, консультанта и сыщика, обошел немало звездочетов и звездохранителей, прежде чем наткнулся на еще не истекший адрес Большого Эвереста. Актера, который, вполне возможно, нес в неустойчивой силиконовой переносице капсулу с начинкой неизвестного содержания, слишком часто выселяли за неуплату. В среднем - два раза в неделю.
Судя по богатству фантазии Роджера, подпалившего пластиковую пальму у входа в собственную клинику, в капсулах вновь был либо яд, либо галлюциноген. Звездолет только пожал плечами, когда в кондитерских ягодицах блондинки не обнаружили ни того, ни другого. Продюсер Ухо не слишком рад был получить ее обратно невредимой, но практически без задницы.
В припадке филологической хандры Четыре Процента в который раз подумал, что правильнее было бы именовать его профессию "звездоходом". Но, к сожалению, имя это уже застолбили за собой длинные двенадцатидверные лимузины. А личные реактивные самолеты и шаттлы именовались "звездоносами".
Большого Эвереста загнали в отдаленный район предместья Лос-Анджелес, на территорию, контролируемую бандой Гончих Псов, о чем живописные граффити на железных заборах уведомляли всех желающих и не очень.
Четыре Процента шел вдоль стены медленно, поминутно оборачиваясь и прислушиваясь. И время от времени оглушительно чихал. Он с полчаса молотил в не слишком приветливую дверь квартиры Эвереста. Поразмыслив, побрел по ближайшим барам, несколько отдохнул душой на территории, контролируемой Гремучими Гадюками. Обнаружил то заведение со стриптизом и биллиардными столами, в туалете которого Большой Эверест, здоровенный громила-скандинав с ватными волосами, сцепился с вышибалой, имевшим под сердцем ласковую табличку "Гризли".
Звездолет поговорил с латиноамериканским мальчишкой в переулке и успел убраться из района до того, как мальчишка сбегал за своей бандой.
Вступил в дипломатические отношения со смуглыми торговцами наркотиками, которые доверили ему охранять мусорный бачок с "ингрэмами", и поучаствовал в свободной коммерции. Едва не попал в уличную облаву на торговцев наркотиками. Сходил в кинотеатр.
Вернулся к бару и пристал к продавцу выкидных ножей.
Узнал, что Большой Эверест тревожно бродил вокруг, озираясь через плечо. Скандинав прятался от кого-то в прозрачных телефонных будках, подкатывался к продавцу выкидных ножей и жаловался на обнаглевших "нуль-шишигов".
Звездолет Четыре Процента зашел в бар и уточнил у парней за биллиардом, что вышибала Гризли славится своим нокаутирующим прямым правой, наносящимся точно в переносицу.
Он подрейфовал в нерешительности, повздыхал-повздыхал, да и побрел снова на квартиру Эвереста. Звездолет коснулся двери фальшивым перстнем, и где-то с другой стороны дома со звоном высыпалось стекло.
Четыре Процента выскочил наружу - во тьму стремительно уходила большая тень. Он побежал следом, не кричал, берег дыхание. Линзы запотели. Тут же снова заложило носоглотку, звездолет стал хрипеть, мясистые ноздри его раздувались и тряслись.
Скандинав упорно держался темных участков. Он обрушил, пробегая мимо, какие-то леса, и сверху посыпались жестяные банки, с шумом сошла лавина извести.
Постепенно Четыре Процента заподозрил, что все складывается как-то не слишком удачно. Осознал, что погоня за накачанным галлюциногенами актером по трущобам старого Лос-Аджелеса - не самое лучшее занятие в это время суток и года. Убедился, что окончательно потерял Эвереста и для полноты счастья наткнулся сразу на пятерых Гончих Псов…

Глава восьмая
Громадный скандинав и звездолет бежали по пересохшему руслу канала, потом по канализационным трубам, потом по мертвой ветке заброшенного метрополитена, потом еще где-то. Четыре Процента упал на четвереньки и решил во что бы то ни стало отдышаться.
Атлетически сложенный скандинав в это время спокойно рассуждал о своих любимых шишигах.
"Ну, дали мне в морду. Иду, больше никого не трогаю, ищу, где бы поблевать. И тут мне навстречу плывет такая… дыра, черная, аж переливается. Настоящая черная дыра на улицах Лос-Анджелеса! А потом я гляжу - в ней кишмя кишат шишиги…" Он описал, как повалили шишиги из дыры, как рассаживались они по пончикам, камерам и буквам "О" в неоновых вывесках.
Затем Эверест повстречал еще одну дыру. И еще. После приступа рвоты сознание у него несколько прояснилось, и в следующей черной дыре он узнал Мягкого Капюшона, звезду фильмов из воровской жизни конца прошлого века, уже лет десять как напрочь всеми позабытого.
То это был Мягкий Капюшон, то - черная дыра. Большой Эверест поднатужился и понял все.
Как известно, в конце своей карьеры звезды становятся либо белыми карликами, либо красными гигантами, либо черными дырами. Четвертого варианта не дано увидеть даже самому пытливому астроному из “Викли Муви Ревью”.
"Шишиги у нас - беспокойные духи, глумящиеся над человеком, который делает дела, не помолившись, - сообщил актер. - А где ты видел молящегося актера? И мне ли не узнать шишигов! Эти шишиги испытывают тягу к гигантским пончикам, автомобильным камерам и напрочь позабытым кинозвездам. Следовательно, они - нуль-шишиги!"
"Эко тебя торкнуло", - заботливо сообщил Четыре Процента. Звездолета все еще трясло при воспоминании о том, как приблизились к нему, храпящему и трясущему соплами, Псы, как воззвал он к святому Хэмфри, покровителю всех частных сыщиков, подкарауленных в темных переулках. А потом огромная рука схватила его за плечо и дернула куда-то в темноту.
Несмотря на то, что Эверест прославился ролями прислужников главных злодеев и не появлялся пока на экране без АК-74М, объем знаний у скандинава явно был энциклопедический. Даже циклопический – для скандинава, не появляющегося на экране без АК-74М. "Хохмы хохмами, а в районе черных дыр свет действительно замедляется. Читал я об этом. То есть снаружи для нуль-шишигов время как бы ускоренное."
“А может, тебе дезин-апчхи! дезин…”, - Четыре Процента отчаянно чихал и путался в словах. “Дезинтеграцию?” - предположил начитанный блондин, - “спасибо, не стоит беспокойства. Сами разбегутся”.
“Да нет же! Дезин… Дезинтоксикацию!” - выдавил, наконец, звездолет.
Эверест возмутился. “Я что тебе, наркоман какой? Я спортсмен!”. “Ну хоть молочка попей!”, - квохтал, словно курица, усыновившая по недоразумению гадкого утенка, Четыре Процента.
“Мы пойдем выпить! Эти чертовы шишиги вымотали мне все нервы до единого!”. Тут Четыре Процента не нашел, что возразить.
Поддерживая друг друга, звездолет и Большой Эверест передвигались от бара к бару, распугивая вышибал. Вокруг были звезды: гиганты покупали героин за дальними столиками, карлики швырялись жареной кукурузой в экраны телевизоров. А нуль-шишиги все шуршали в черных дырах, сетуя на падение скорости света…