Оставалось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время?

- Можно хотя бы посуду помыть. Не дожидаясь, пока жена вернётся с работы. - сказала Людочка из кухни.

Фёдор понял, что произнес эту фразу вслух.

- Я начал новый рассказ. - пояснил он, затем откинулся на спинку кресла, аккуратно ткнул мышкой в кнопку "сохранить" и скосил глаза. Жёлтая лампочка на корпусе исправно помигала. Писать на компьютере Фёдор начал недавно. На всякий случай он ещё раз нажал "сохранить" и крикнул в сторону кухни, - Как ты находишь, по-моему удачная фраза для начала?

Два человека, слегка пошатываясь, кружили в страшном танце смерти. Их лёгкие с хрипом выталкивали обжигающий нёбо воздух, их сердца, горя ненавистью, бились в едином ритме, каждую секунду выталкивая из тела жидкую жизнь. Два сердца - два врага. Вот воин громадного роста, с залитым кровью лицом, выставив перед собой меч, бросился на противника. В какой-то момент его левая рука, сжимавшая кинжал, метнулась вперед, и смертельное оружие полетело прямо в лицо стоящего перед ним человека.

Темнота. Шум ветра за окном. Тысячи безумных, суетящихся снежинок. Фиолетовый блеск, яркий и чертовски привлекательный. Такой снег идёт только здесь, на Амиле Ангеле. На Земле снег давно уже другой…

Где-то за этой волшебной пеленой сияют огни домов, невысоких, похожих на рыцарские замки из старых фильмов, но гораздо меньше и прочнее. Их костяк – сталь и железобетон, их жилы – электроника и плазма. Но всё равно они – безнадежно устарели. Наглядное следствие недостаточного финансирования.

Эти здания построили первые колонисты, полсотни лет назад.

Оставалось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время?

Это была последняя мысль, проскользнувшая в мозгу младенца. После неё тело новорожденного взяло власть в свои руки, отключив сознание чёрта по имени Барток.

Ласковые руки подняли младенца, но он, потревоженный, лишь закричал в ответ...

Ни разу за всю свою жизнь Пётр Васильевич не думал, что конец его будет именно таким.

Тонкие длинные пальцы Танис сжали мое плечо, и я тут же открыл глаза, стряхнув с век сон, как путину. Человек на пороге смущённо кашлянул и снял щегольскую шляпу, украшенную серебряной пряжкой.

- Привет, брат. Не мудрено, что ты спишь с оружием. Такой замок не остановил бы даже занюханного заклинателя, не говоря уже о профессиональном взломщике.

Я сидел в простом кресле, закинув ногу за ногу, спиной к окну.

Разговор грозил вылиться в вену – как уже сто раз происходило, когда дело приближалось к самому интересному.

Над развалинами слабо курился сизый дым, и в сером вечернем освещении мне показалось, что груды камней, бетона и полуразрушенных конструкций едва заметно шевелятся, будто тысячи людей, оставшихся там, внутри, совместными предсмертными усилиями пытаются приподнять навалившуюся на них массу, и сейчас - вот-вот, ещё немного, одно только усилие, - в образовавшихся щелях покажутся раздробленные руки и раздавленные тела.

Я дёрнул головой, отгоняя видение, и тихо сказал:

После возвращения из района Церпании, мы с Элей должны были пожениться. “Не делай этого, парень”, - говорил мне мой напарник Кастинс. Он, двухстолетний заядлый холостяк в шестом поколении, не мог понять таких как я, молокососов, которых, едва окончив звёздный корпус, тянет надеть хомут себе на шею.

1

Шестигранные зеркала из отшлифованного халцедона отражали лестницу, ведущую в никуда.

Туннель освещался скудно. Пламя гигантского костра, разведенного Вильях-Уму на вершине скалы, должно было преломляться в специальных линзах из горного хрусталя и давать ровный спокойный свет на всём протяжении подземной тропы к Пещере Снов. Но то ли великий жрец разучился складывать костры, то ли линзы не протирали последние лет десять – вместо холодного сияния хрусталя его окружали какие-то багровые отблески, мечущиеся тени, наплывы кровавой тьмы. Он чувствовал себя спускающимся в огненные бездны Нижнего Мира грешником.

Оставалось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время?

Френк в который раз прошелся по рубке. Мысли угнетали, в голове выстраивались стройные и изящные казалось бы конструкции будущего, но, доходя до определенного момента, рушились, как карточный домик. Что делать? Что делать?!

Френк опустился в кресло первого пилота и откинулся на анатомическую спинку.

27 июня 2054 года, 13.35 по земному времени. Марс.

Оставалось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время? В моем распоряжении была всего одна человеческая жизнь, и я мог не успеть.

Над священной планетой надругались. На протяжении нескольких десятилетий от нее отдирали ее драгоценные камни и уносили за тысячи километров, на Землю. Космические корабли землян один за другим прилетали на Марс, даже не догадываясь о нашем существовании. Жалкие людишки возомнили себя хозяевами Вселенной, но так и остались ограниченны своими измерениями, спектрами, гравитацией и, что самое главное, пониманием мира.

Пролог.

Поток замер, заполонив проспект. Ловкачи некоторое время пытались маневрировать между полос движения, но и они скоро встали. Будто железный, чешуйчатый мастодонт распластался по дороге. Автомобили плотно сомкнули ряды и остановились. Пути вперёд не было никому.

Не было дороги и, зажатой со всех сторон, потрёпанной “Газели” с красными полосами и крестами. Напрасно она сверкала проблесковым маячком, мигала фарами – у водителей просто не было возможности освободить ей проезд. “Скорая помощь” застряла в “пробке”.

- Оставалось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время? - Эту фразу я расслышал вполне чётко и с удивлением обернулся на неприятный дребезжащий голос.

Он принадлежал худощавому старику, одетому, несмотря на тёплый день, в поношенный неопрятный плащ неопределённого то ли серого, то ли бежевого цвета и такую же затрапезную шляпу. Тёмные брюки размохнатившимися концами штанин подметали пыльные давно нечищеные штиблеты. Бомж с остаточными элементами интеллигентства, да и только!

Оставалось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время? Ей осталось жить несколько дней... Нет, уже не успеть изучить, понять, проникнуть в суть микромира ненавистных ему плазмы, лимфы, лейкоцитов, костного мозга... Он никогда не любил медицину, ненавидел больничные палаты, больничный халат вызывал в нём чувство страха смерти, а анализы... Он любил путешествовать, растворять, рассеивать в пространстве свои мысли и чувства, перемещать их на сотни тысяч километров, смешивать с запахом звёзд... Любил камни, любил биение их атомных решёток, рождающих холодные и тёплые рисунки на полированной, зеркальной поверхности. И ещё любил эту хрупкую, большеглазую девчонку...

1. Земля, Чечня, северо-восточнее Карамахи

Оставалось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время? По местным меркам, конечно, это целая эпоха. Те же русские ухитрились за семьдесят лет свергнуть императора, устроить гражданскую войну, создать на её пепелище дивное по мощи и безалаберности государство, пережить ещё одну войну, на сей раз мировую, победить в ней, а потом разрушить свой дом в одночасье по совершенно непостижимым причинам…

В квартире кто-то побывал. Едва переступив порог, Мойше ощутил тревогу и судорожно отпрянул, прижавшись к стене всем телом. Дрожащей рукой нашарил выключатель.

Одинокая лампа под потолком медленно, словно нехотя, налилась светом. Комната выглядела нетронутой; железная кровать в углу, шкаф, стол, полка с книгами, кресло-качалка у окна, порченный молью плед. Старые часы на стене неторопливо тикали.

Оставалось почти семьдесят лет, но что можно успеть сделать за такое ничтожное время? Сознание возвращалось медленно и неохотно. Первое же непроизвольное движение — попытка протереть глаза. Рука, одетая в перчатку словно во вторую кожу, скользнула по сферической поверхности шлема и безвольно опала. В левом глазу отражались зеленые сплохи от панели управления, правый же был залеплен чем-то темным и противным на вид.

1

Артур Фука арендовал полтора офиса на одном из верхних этажей деловой башни незадолго до своего двадцатипятилетия. К угловому кубику, оправленному в небесное стекло, фальшпанели и ковролин, частично ограненному карнизом с голубями, примыкал голый пенал, который прорезала лишь косая тень от ветрозащитного экрана. Сначала Артур поместил в призовое помещение три спортивных тренажера, затем - свою секретаршу.

- Осталось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время? Человечество оказалось на краю гибели. Лучшие сыны Земли, первыми принявшие бой с инопланетными захватчиками, пали смертью героев...

Махрюта недовольно поморщился.

- Слушай, кончай, а?

Паренёк тщедушного телосложения, сидевший по другую сторону небольшого костерка, умолк на полуслове, сжался в комок и испуганно посмотрел на Махрюту.

Глава 1. Неизведанное прошлое таит угрозу.

Оставалось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время? – подумал Магистр, уютно развалившись в огромном, мягком кресле. Через семьдесят лет землян не останется, а наши потомки уже будут готовы к новому витку. Он так и будет называться - виток обращения. Раса с коэффициентом "9" не сможет устоять перед теми, чей коэффициент давно перевалил за третий десяток.

Сначала проявилась режущая боль в затылке, как после неумеренного употребления карассы, потом эта боль, чуть притупившаяся, расползлась по всему телу ноющей волной, затем на коже появилось чувство холода и сырости, потом пришли звуки в виде звонко падающих капель воды и мерного далекого шума, не вызывающего никаких ассоциаций, а потом…

Облизнув пересохшие от напряжения губы, я уже, наверно, в сотый раз остервенело вдавил клавишу "бакспейс". Чёрные значки исчезали в победном мигании безжалостного курсора – и через секунду монитор вновь призывно светился девственной белизной чистого листа.

- Хватит! – я резко захлопнул ноутбук.

Мирно дремавшая на дальнем конце скамейки небольшая собака рыже-белой масти встрепенулась и, вопросительно приподняв вислое ухо, окинула меня укоризненным взглядом томных янтарно-коричневых глаз.

Оставалось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время? Всего два поколения - и всё. Макс присел на поваленное недавней бурей дерево, достал из кармана нераспечатанную пачку сигарет, повертел её в руках и с вздохом положил справа от себя. "Пора бросать. Осталось всего два ящика курева, а потом всё", - подумал он, - "и достать нигде нельзя". Табачные изделия не выпускались на Земле уже более пяти лет - программа по оздоровлению действовала вовсю. Всем хотелось пожить подольше, быть красивыми, здоровыми и, хорошо бы, вечно молодыми.

Под ногами хлюпнуло и чавкнуло. Влажно и жадно. Он, задыхаясь, остановился... поскользнулся, ноги поехали...нелепо замахал руками, пытаясь удержать равновесие...почти коснулся жидкой грязи ладонью, но все-таки устоял: в нелепой позе изогнувшись на одной ноге и раскинув руки.

Чёртова кошка! Чёртова кошка, посмеявшаяся над ним!

- Проклятье! Ты не сделаешь этого!
- Мрррр, дорогой...

Я вдохнул горько-приторный дым сигареты и стряхнул пепел на ровную поверхность воды. Золотые рыбки оживились, и, смешно вращая глазами, устремились к серым рассыпчатым хлопьям. Они поочередно хватали их, широко разевая рты, выплёвывали, и бросались за новыми порциями ароматной золы.

- Твоя сущность проявляется в каждом поступке, - прозвучал низкий голос из-за спины. – Надежды, которые ты даришь человечеству, - лишь пепел, а люди, как рыбы в аквариуме, таращатся на тебя, не верят, но внимают и поддаются искушению…

Оставалось всего семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время?
Выпить кофе из пластикового стаканчика, откинуться на сиденье и, периодически косясь на стрелку, вспомнить, каким образом образцовый агент “Интертайма” в моем лице ухитрился оказаться в несанкционированном прыжке на семьдесят лет назад.

Оставалось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время? Тем более, что уже несколько столетий у меня болела голова и иногда прихватывало сердце... “Дурацкая идея весь этот конкурс!” — в очередной раз подумал я, кидая в рот таблетку аспирина — “Надо сделать перерыв. И отдохнуть... Прогуляться”.

Я шел по Земле, по улицам и заглядывал в окна домов. Я смотрел в лица людей. Я искал в них себя и не находил...

Эпизод 49. Подземелья фабрики грёз

- Осталось почти семьдесят лет... но что можно сделать за такое ничтожное время?

Услышав эту произнесённую таинственным неземным полушёпотом фразу, герой Неведомого фронта и суперагент Абсолютного отряда Митрофан Гораздый спокойно усмехнулся и достал из кармана свой знаменитый носовой платок, в недрах которого был весьма надёжно запрятан секретнейший чип, изобретённый тайным гением Неведомого фронта физиком-диссидентом Савелием Челищевым. Эх, недаром, сказал себе Митрофан, всё было недаром...

Небо!
Небо никогда так не было жестоко к нам как сегодня. И это настораживало нас всех куда больше, чем появление "Лапрезов".

Гентон расправил свои большие белые крылья и несколькими резкими взмахами оказался возле юного Онтори. Попутный прохладный поток воздуха освежал и помогал перемещаться в пространстве.
- Гентор. А что там, за этими горами?
Спросил Онтори указывая на высокие черные горы с желтыми полосами в далеке.
- Наши враги. - коротко и сухо ответил Гентор.

Панорамная стена пустого зала открывала вид на грот, на стенах которого дрожали отблески языков пламени небольшого костра, разведённого у входа. В глубине оранжевые блики выхватывали из тьмы лоснящиеся спины ослов, покачивавшихся в полуночной дрёме. Мужчина и женщина в потрёпанных долгой дорогой одеждах спали, обессилено привалившись к стене. Только пара беспокойных овечек крутилась около яслей и недоумённо таращилась на младенца, посапывавшего там, где хозяева обычно оставляют корм ютившейся здесь живности.

В его карманах я нашёл горстку мелочи, грязный носовой платок, спички, мятую полупустую пачку "Золотой Явы" и бурый ноздреватый камень - кусок марсианского грунта. Седые волосы, испачканные утренней грязью - труп лежал прямо в луже - заставили дьявольски обрадоваться, что я ещё не завтракал.

Оставалось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время?

Предисловие

Драсть! Собсно сие произведение вполне претендует на самостоятельность, и хоть и имеет тесно переплетенные корни с другим моим опусом немного большего масштаба (около 1100 страниц) и во многом отражает описанные там события в виде своеобразного “предисловия”, но, подчеркну – написано специально к конкурсу за 5 часов “взахлеб”.

Не сочтите за наглую рекламу ;0)

- Здравствуйте.

Его лицо выражает крайнюю степень неуверенности, он не знает куда спрятать глаза, но вроде не боится.

- Да вы не волнуйтесь так, чтобы рассеять ваши подозрения, пожалуйста, смотрите документы.
- Н- н- е надо...
- Нет, надо, может быть вам и всё равно, но так положено, вот моё удостоверение. Удостоверились? Тогда садитесь.

Ночью выпал снег. Избы сразу стали чистыми, нарядными, осенняя слякоть скрылась под белым покрывалом. Деревню окутала тишина, какая бывает только в первый день зимы.

Мирта стояла на опушке леса. Впереди дымились гнёзда людей, хрипло орал сумасшедший петух. Солнце ещё не взошло; сумрачный зимний рассвет согревал горизонт, по лесу ползли клочья тумана. Было холодно.

- Я же говорил... - хриплый шёпот Беса заставил Мирту опустить взгляд. - Идти надо было к югу...

Голос прервался натужным кашлем. Из-под повязки на боку волка-оборотня снова проступила кровь.

(хроношторм)

Я плавал в пустоте, наслаждаясь видом открытого космоса. В черной пустоте вокруг меня расцветали мелкие жемчужные точки, складываясь в различные узоры. Я повернулся на бок и поплыл вперед управляя движением силой мысли. Звезды стронулись со своих мест и стали кружиться вокруг меня. Тогда я замер на месте наслаждаясь покоем и красотой космоса. Мои мысли текли медленно и плавно, я отдыхал.

Времени оставалось всего ничего. Семьдесят лет – как можно что-то успеть за столь краткое время?

Полосатая свеча, что отмечала срок грядущей жизни, невежливо промолчала в ответ на безмолвную жалобу. Хотя, "невежливо" – неверное слово; какое дело куску красно-белого воска до условностей, что и среди людей-то не всегда считаются важными?..

Ничто не предвещало трудностей, когда я впервые его увидел, но, впрочем, он ничем не отличался от прежних моих подопечных. Мятая красная мордочка и бессмысленные голубые глаза, которыми он таращился на облака и рожь, клонящуюся к земле. Я постарался, подбирая антураж. Мне всегда казалось, что детёныш, родившийся среди полей, под небом, имеет больше шансов.

"Оставалось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время?!.. Всё, это конец… конец… конец… - мелькнуло молнией у него в голове. - Но ничего… Хотя… Что можно сделать в одиночестве? От Фарсхатта-3 осталось только пылевое облако и… больше ничего, только яркая вспышка, такая яркая, что глаза чуть было не лопнули изнутри от нестерпимой боли. Телепортация на Марс, жуткая трёхтысячелетняя жизнь в заброшенных шахтах… А теперь, теперь эта зелёная планета, населённая странными существами.

"Оставалось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время?!" – размышлял я. И после минутной паузы, затянувшись сигаретой (пальцы, как ни странно, все еще дрожали), продолжил про себя, - Подумать только – почти семьдесят лет!.. Страсть не люблю, когда меня торопят..."

Спешить было некуда и я еще раз прокрутил в голове давешний телефонный разговор.

- Бугорский у аппарата. - я сидел один в кабинете, когда зазвонил телефон, и раз меня не слышали коллеги, был не прочь подурачиться.

"Оставалось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время?".

- Итак, с глубочайшим сожалением мы вынуждены констатировать, что тираж нашей газеты за последние три месяца упал на двадцать процентов, и сия печальная тенденция продолжает иметь место быть, - произнеся эту витиевато-безграмотную фразу, редактор ежедневной областной газеты “Провинция” снял очки в дешёвой пластмассовой оправе и обвёл сотрудников усталым взглядом.

Сотрудники индифферентно молчали.

Седовласый старец, восседая в инвалидной коляске, с нескрываемым увлечением занимался новым, совсем недавно открытым им для себя делом. Он старательно окунал в яркий небольшой цилиндрик, наполненный бесцветной жидкостью, пластмассовую палочку с колечком на конце и аккуратно выдувал мыльные пузыри. Они рождались под его дыханием яркими, как новогодняя мишура и блёклыми, как много повидавшая женщина, хрустально чистыми, как лесные родники и невзрачно мутными, как осенняя погода. Никак нельзя было предугадать, каким получится новый шарик. Ему нравилось наблюдать за творением рук своих.

Дедушка у нас старенький. Спит всё время.

Помнится, когда рванула Чернобыльская АС, он проснулся на минуту, сказал, что он в гробу нас всех видал, и уснул снова. У него маразм, он очень-очень древний, и потому никак не может отличить реальность от настоящего. Ну, в гробу меня и всех остальных увидел случайно, а что? Когда я был маленьким, мама мне говорила, что я — самый красивый. Особенно в гробу: в анфас и профиль. Любит меня мама!

Город молча смотрел на человека тёмными окнами, пустой и надменный. Казалось, он спрашивал: “Кто ты?” и “Что ты хочешь?”. Но человек не отвечал. Он молча шёл по пустынным улицам, стараясь не наступать в лужи с радужными разводами бензина и обходя лежащие на дороге мелкие кучи мусора. Было тихо. Только слегка гудел в проводах ветер и шуршали обрывки газет, которые он нёс неизвестно куда. Человек был стар, он явно шёл издалека, опираясь на длинный резной посох, увенчанный круглым тёмно-красным камнем.

- Восемьдесят восемь!
- Восемьдесят восемь, брат.

Вальтер, в обычной жизни Илья, вскинул сжатый кулак от сердца и вправо. Я ответил тем же. И почувствовал укол совести, увидев в глазах мальчишки неприкрытое обожание. Холдо! Почти как Хэндо, герой культового "Romper Stomper". Самый старший, самый крутой, самый-самый. Настоящий лидер, харизматическая личность...

Расчётливая сволочь, притворяющаяся другом.

Оставалось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время? Ялхор вздохнул и перевернулся на другой бок. Жизнь не удалась. Под ребро кололо своим легендарным остриём копьё Ценокикыт, добрая старая работа, теперь таких не делают. Ничего теперь не делают. Есть не хочется - и, значит, ничего не хочется. ...Или попить сходить?

Оставалось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время? Мы смотрели друг на друга и читали этот вопрос в глазах.

Что можно сделать? А ведь всё началось так легко и просто...

15.30. Пятница.

Итак, время пошло. Автор-Конкурсант отключился от интернета и уставился в пустое окно Word-a. В голове ворочалась, устраиваясь поудобнее, ключевая фраза: «Оставалось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время?».

…Что можно сделать?.. Что можно сделать?.. Что?.. А вот что!

15 марта 2268 года, когда Яну Горину, генетически выведенному пилоту аж в 7-ом колене, до пенсии оставалось неполных семьдесят лет, первые полосы утренних газет пестрели такими вот заголовками: "Жизнь на Марсе - это реальность!", "Марсиане - кто они?", "Где вы были так долго?" и так далее в том же духе.

- Как снег на голову, - прошептал Ян, и усмехнулся, разумом понимая, что всё это не более чем очередная "утка". Он только позавтракал и, попивая кофе, просматривал прессу и одновременно прикидывал, что нужно будет сделать по хозяйству.

Оставалось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время?

Я был в отличном настроении и с утра решил сходить в библиотеку. Причём не в эти новые мнемо, стерео, аудио, или гипно, а в обычную со старыми книгами из бумаги.

Я всегда был старомоден. Помню как мама меня ругала:

- Опять ты засел за эти старинные книги! Нет, чтоб погонять где-нить на чешуйчатом. Я в твои годы дома бывала не больше двух часов в день.

I

…Оставалось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время? И кто этот бедняга, которого я должен исправить? И как я его исправлю?

Оставалось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время? И может ли время иметь в этом случае вообще хоть какое-то значение?

1.

Следующий, пожалуйста! – голос был таким же невыразительным, как и его обладатель.

Алан шагнул вперёд, разглядывая сидящего за столом. Собственно, смотреть-то оказалось и не на что. Тип как тип, в меру квадратный, в меру круглый, встретишь такого в толпе и забудешь. Надпись на карточке, прикреплённой к нагрудному карману ослепительного белого халата, недвусмысленно гласила “Секретарь”.

Закат полыхал. В рваных тучах солнце выглядело неестественно тёмным. Может быть, потому что угасало. Может быть, потому что так казалось людям. С большой городской свалки можно наблюдать за небом весь день и всю ночь. Через каждые полчаса что-то ослепительно вспыхивало и очередной корабль покидал планету. Валерий не знал, куда они отправляются, где они остановятся, зато знал зачем. Люди покидают дом, чтобы спасти себе жизнь. Если, конечно, им позволяют средства. При мысли о средствах Валерий тяжко вздохнул: оставалось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время?

Все играют. Он перегнулся через заваленный учебниками письменный стол и выглянул в окно. Витька из соседнего подъезда, Сашка. Футбол. Сейчас Сашка им закатит. Издалека, с левой. Никто такой не поймает.

Он заёрзал на стуле, следя за тем, как его приятели пинают по двору потемневший от пыли и грязи футбольный мячик. Он бы точно взял Сашкин удар. Как раз плюнуть. Только вот уроки…

Маршрутка ехала уже минут сорок, а знакомых очертаний за окном еще не наблюдалось. “Вот, опять опоздаю” - подумал Иван. Газель двигалась по мокрому подмосковному шоссе, обгоняя немногочисленные грузовики и уступая дорогу ещё более малочисленным иномаркам. Постепенно лесной пейзаж сменился городскими окраинами.

- Здесь остановите, пожалуйста! – крикнул Иван водителю.

Оставалось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время? Она улыбнулась – то же, что и за семьдесят зим – ни-че-го! Ис поудобнее устроилась на тёплом камне и посмотрела на огромный хрустальный шар, висящий над головой. Лет, зим… как быстро привыкла она мерить время обращением маленького сгустка пыли, вырванного её волей из Великого Ничто. Маленького, но прекрасного. В его создание и изменение она вложила всё, что было дано ей от рождения, всё, чему научила её жизнь и строгие учителя.

- Осталось совсем немного времени, а что можно сделать за такое ничтожное время? - с пафосом бормотала журналюгская рожа из ящика в углу комнату. - До сих пор даже не положено начало созданию астрологической юриспруденции! Если заявленные НАСА темпы освоения будут выдержаны, уже следующее поколение может столкнуться с проблемой отсутствия нужных законодательных актов...

Не знаю, как журналюге, а мне на это было начхать. Лично меня интересовали две восхитительные коленки, милая рожица и чуть осоловевшие синие глазищи.