- Я расскажу вам историю великой любви! - загремел под сводами голос мистера Броукли, - Нашим Джонни двигала любовь! Великая любовь к музыке! Вспомним, Джонни родился и вырос в небогатой семье, но с детства любил клипы! Вы видели его комнату? Она оклеена плакатами эстрадных звёзд! Ещё в колледже, как только Джонни удавалось заработать немного денег, он тратил их на музыкальные карты! Он жил музыкой! Обменивался альбомами с приятелями по району! Мечтал собрать коллекцию всей музыки Земли! Но откуда простому пареньку взять столько денег?

Кому-то нравится жаркое лето, когда можно купаться, валяться на мягкой травке и не напяливать на себя кучу тёплых одёжек. Некоторые предпочитают весну с её тёплым ветром и звенящими ручейками. Есть и те, кто любит осенние золотые леса. Но Дед Мороз конечно же всем временам года предпочитал зиму. Он вышел из избушки и с удовольствием потопал несколько раз, слушая, как поскрипывает снежок под его нарядными красными сапожками. Сосны и ели были укрыты пушистыми снежными пелеринками, а румяное зимнее солнышко заставляло снег ослепительно сверкать и переливаться.

Пролог

56-й сег, дуга Зена, 504-я натра.

Мёрзнут руки. Стило выскальзывает из пальцев, буквы получаются кривые, строки налезают одна на другую. Если мы когда-нибудь вернёмся, за этот бортжурнал меня высекут перед всей ментепой.

Но мы не вернёмся. Рулевая ось износилась так, что сквозь манжеты проникает снег, корка льда на первой палубе уже в палец толщиной. Вчера Туим пытался на ходу законопатить щели. Сломал помазок, сильно повредил руку. Я наложил ему восемь швов и заставил выпить макового молока, снимающего боль.

Сначала у Лёшки отрубили свет. Он звонил, ругался – без толку, авария на подстанции, до утра не дадут, плевали они на день рождения. Кое-как допраздновали при свечах и без музыки, а в десять часов, скрывая зевоту и виновато похлопывая расстроенного Лёху по плечам, стали расходиться. Ушли и мы с Маринкой. Потом были сорок минут на остановке, и мы замёрзли до такой степени, что не могли даже говорить, и потому втиснулись в первый попавшийся автобус, остатками цепенеющего сознания рассудив, что все они идут в центр, а там уж как-нибудь доберёмся.

ПСЫ ЛЮБВИ

Он пришёл в город тихо.

Он ходил по улицам, слушал сплетни. Он стоял на площади, кутаясь в тёмный плащ, и смотрел на замок графа, щурясь от осеннего ветра. Дышал на мёрзнущие пальцы. Длинные пальцы с синеватыми от холода ногтями - и стальным перстнем, усыпанным чёрными камнями....

Когда Князь Любви миновал крепостные ворота Ирукана, закат уже догорел. Прибитые к каждому дому щиты с изречениями великого и мудрейшего Иоанна Стальной Руки превратились в молочные пятна - чьи-то огромные глаза, разбросанные по всему городу...

"...но сегодня Рождество, время чудес, и потому сейчас, здесь, в этой бескрайней стылой степи я молю Его..."

Гаубичный снаряд упал совсем рядом; пол блиндажа дрогнул, и язычок пламени оступился на фитиле керосиновой лампы. Скрипнули перекрытия, низкий потолок выгнулся, из последних сил противясь удару, но - на сей раз - устоял.

"Как и мы, - подумал обер-лейтенант отстранённо. - Надолго ли?"

- Бля, как голова болит!

1.

"СДАМ КОМНАТУ в этом доме СТУДЕНТКЕ медицинского училища. НЕДОРОГО. Звонить ПОСЛЕ 19.00"

- Нет, ну так нечестно! Ну что за идиотское задание, да? Способность любить - откуда я им её возьму, а?

Деметрий всё никак не мог успокоиться. Так и метался по моему кабинету рыжим всклокоченным волчком.

- Угомонись ты, думать мешаешь.
- А я, думаешь, не думаю, да? - он притормозил, навис надо мной, подбоченившись, с высоты своего мальчишеского роста. - Один ты у нас самый умный?

— Посмотрите направо, мы только что проехали…

Пролог

Если вам нужны деньги, не стоит полагаться на милость Божию. Спасти принцессу от дракона, поменять неожиданно подвернувшегося коня на половинку царства с умеренным климатом и видом на море, вступить в права наследования захудалой провинцией… посмотрите правде в глаза – у вас нет шансов. Лимит удачи был вычерпан много лет назад легендарными героями, и на долю потомков остались жалкие крохи, и найденный в грязи кошелёк с десятком золотых расценивается как щедрый подарок судьбы.

Не так давно я заметил, что жизнь умеет меняться быстро и необратимо, как снежный ком. Всё происходит в то время, пока ты безуспешно силишься прийти в сознание, образно говоря, конечно, и поверить в реальность происходящего. А затем… Пустота, ветер, и ты – понимающий, что всё сдвинулось, слетело со своих мест. И тебе уже нравится новый расклад (а может не нравится – иногда ты не успеваешь этого понять). Но одно остается незыблемым. Ощущение, что ты никогда, ни при каких обстоятельствах не поверил бы раньше, что всё случится именно так.

Девушка была такой очаровательно-глупенькой, что ей, наверное, даже не снились сны.

- Вы не боитесь? – спросила она. Не дожидаясь ответа, продолжила: - А я так ужасно боюсь! Этот ужасный экзекутор…
- Экзекьютор, - поправил я.

Милый лобик сморщился, будто пытаясь компенсировать недостающие внутри извилины.

I.
На секача Могута хаживал лично. С утра шустрые ребятки, бегавшие к реке проведать рыбные лунки, приметили кабаний след на ближней тропе, и голова рода мигом собрался на охоту. С собой он, по обычаю, вызвал Смеяна – сноровистого, но спесивого парня, меткого лучника и отнюдь не слабака.
Весь путь Могута то ли щурил глаза на злой снег, то ли хмурился. А радоваться-то поводов не было. Когда Могута нацеплял лыжи, на одной порвалось крепление.
– Дурной знак, – сбрехнул-таки Смеян.

Лёшка приставил к стене металлическую крышку от термоса и приставил ухо.

- Лёха, ну как там? – Мигель стоял на стрёме, ему было тяжелее всех. – Чего решили?
- Мигель, ты если смотришь, то смотри, не мешай человеку, - поставила испанца на место белокурая Ирка.

Мигель что-то буркнул под нос, но успокоился и товарищей больше не отвлекал. Лёшка старательно вслушивался в разговор взрослых, с трудом доносящийся издалека. Делать это, стоя на плечах Олега, было не так легко.

Докладывал Вадим Малнис - комендант колонии.

Начинался прилив, и камни возле берега стали скользкими. Теперь прежде чем сделать очередной прыжок Тилу приходилось дважды подумать и выбрать камень, на который он прыгнет в следующий раз. Юноше вовсе не улыбалось поскользнуться и загреметь в воду за день до начала праздника Рыбы. Конечно же, здесь никого нет, и никто не станет насмехаться над упавшим в воду, но новая ярко-огненная рубаха вне всякого сомненья придёт в негодность и на праздник придётся идти в старье. Большая глупость прыгать по камням в новой и чистой одежде, но Тил ничего не мог с собой поделать.

Первые лучи солнца скользнули по кронам деревьев, пробежали по ветвям, вспыхивая искрами в каплях утренней росы. Зазвучали голоса птиц. Лес просыпался, тянулся навстречу солнцу. Завозился еж среди листьев, сердито фыркая и раскапывая какие-то лакомства. Маленький бельчонок спустился с ели на землю, прислушался. Впереди, на голой, черной земле лежала шишка. Зверек немного помедлил, потом быстро пересек открытый участок, приближаясь к ней, подхватил. Замер, снова прислушиваясь.

На задании Аня не может ни пить, ни есть. Одинокий бокал содовой с каплей лимонного сока, стоящий перед ней на салфетке, полон до краев. Сумочку оттягивает классический лазерный пистолет, а на левом запястье закреплен изящный браслетик "момент истины". На нем всего одна замаскированная кнопка. Как-то Аня видела такой же браслет на окровавленной руке с обломанными, покрытыми красным лаком ногтями, и потому отсутствие предохранительного щитка над кнопкой не тревожит, а, скорее, радует. Предохранитель она сняла по совету Павла - мрачного парня с татуировкой, возглавляющего группу захвата.

2-й день месяца Травостой, год 2043 от Войны Гильдий

Сегодня!
Не верьте слащавым дикторам ТВ! С экранов вас убеждают, что Это случится завтра – неправда. На самом деле Саркофаг откроется сегодня, в пять. На восемь вечера назначен первый прием для элиты, для высших людей страны – техники сейчас спешно перестраивают старый институтский конференц-зал.

Грубый пинок в спину бросил его наземь.
Он проехался щекой по влажному асфальту и уткнулся лицом в место, где сходился асфальт и красная кирпичная стена.
“Красная, – подумалось ему. – Зачем? Чтобы была не видна кровь.”
Прямо перед его глазами, из небольшой выбоинки в стене выбрался маленький серый паучок и куда-то поспешил по своим паучьим делам. Он упорно тащил за собой тоненькую ниточку, цеплявшуюся за каждую песчинку стены.
Пахло сырым кирпичом, мочой и давней смертью. Он мог и ошибаться, но ему казалось, что именно так должна пахнуть давно ушедшая смерть.

Весна словно ждала выходных. Ещё вчера, застрявший в вентиляционной решетке, скулил ветер, и чуть живые батареи наполняли сердца тревогой. В небе стыли мутные, как кофе "три в одном", облака; на дорогах и тротуарах растеклись грязные, ничего не отражающие лужи, а по обочинам и вдоль заборов корчились изъязвленные оттепелью сугробы.

- И что вы намерены нам показать? – спросил Троуп.
- Кое-что… - Стордаль постучал кончиком карандаша по выступающим вперед зубам и повторил с идиотским видом: - Кое-что…

Классический тип Сумасшедшего Ученого из комиксов. Лацканы белого халата запачканы майонезом и соусом “Табаско”, и еще Троуп был на сто процентов уверен, что Стордаль не застегнул ширинку, но под халатом этого, благодарение господу, не было видно.

Запустили следующую пятерку. Четыре девушки и Сергей. По извилистому узкому коридору провели в комнатушку, выдали по листку бумаги. Заполните анкету, сказала худая русоволосая женщина с глазами усталого олененка. Все очень просто. Она не вызовет у вас затруднений. Сергей взял листок, огляделся. Слева у стены -- стол, справа -- пианино. Два высоких окна, подоконники такого размера, что можно легко забраться с ногами. На деревянный пол ложится яркий силуэт. На улице, черт возьми, июнь. Голубизна неба, солнце, зелень. Сердце колотится...

Дверь в столовую с грохотом распахнулась.
– Аршан! – Едва не оставив добрую половину платья на дверной ручке, Селина вихрем ворвалась в старинную залу, напоминавшую своими низкими полукруглыми сводами монастырскую трапезную.

Звуки внезапно смолкли, словно чья-то рука нажала клавишу “стоп” на магнитофоне. Свет погас, пряча окружающее Эндрю великолепие, и через секунду снова зажегся. Он стоял посредине уже знакомой залы, освещенной на старинный манер масляными светильниками, и непонятными матовыми шарами, испускавшими мягкий зеленый свет. На расставленных крУгом креслах сидели двадцать восемь членов Совета. Они аплодировали. Они размахивали руками. Они кричали что-то восторженное - что именно разобрать среди этого шума было невозможно.

- Вы меня теперь совсем не любите, - Рим отложил в сторону ложку и очень серьезно посмотрел на отца. Даже как-то слишком серьезно для обыкновенного восьмилетнего мальчишки, худощавого, белобрысого и, в силу возраста, безалаберного.
- Почему ты так решил? - отец тоже перестал есть. — его удивило даже не само заявление, а тон, которым оно было сделано.
- У вас теперь есть он, - даже не назвав брата по имени, мотнул головой в сторону окна Рим.

Бродяга по прозвищу Ветер не соврал. Отмахав несколько вёрст по оврагам и перелескам, царевич Еремеля наконец добрался до заветной горы. Воистину, всё было так, как воспевали в песнях заграничные певцы-скоморохи. И берёзка у пещеры, и бурый камень, поросший мхом, и даже три неведомых знака на стене, зовущиеся странно – эротическое уравнение.

Это было третье задание, данное мне прекрасной принцессой. И когда я его выполню – принцесса станет моей женой! Самая прекрасная, самая умная, самая добрая из всех женщин на свете, она будет со мной до тех пор, пока смерть не разлучит нас!

Эти мысли придавали мне силы, когда я добывал для нее Лазуритовую чашу в Эраукари, мечта о моей богине поддерживала меня, когда я искал Цветок Безводной Пустыни. А теперь – всего-то – мне нужно было убить каких-то там крестьян, которые посмели взбунтоваться!

Однажды сегун Гон Ибаксы, что сидит на черепах врагов под северным ветром в тени горы Фу, послал своего верного нукера Нима Азила убить злую колдунью Шу.
- Найди ее и убей, мой верный нукер, ибо могущество ее безгранично и только она угрожает моему величию, - сказал сегун.

ГЛАВА 1

Виртуальный шлем, как голодная медуза, почивал на полу, распустив во все стороны щупальца выдранных с мясом проводов.
- М-да, - сказал генеральный.
- Нечего сказать, - поддержал его менеджер по кадрам.
- Ну что ж поделаешь, психи нам тоже не нужны, - резюмировал генеральный.

Маленький захудалый трактирчик насквозь пропах запахом мяса и второсортного вина. Лия до сих пор сама не понимала, что же она тут делает, хотя продолжала методично, бокал за бокалом напиваться кисловатым красным вином. В голове уже слегка шумело, но остановиться было сложно. Ровно пять лет назад погибли её приёмные родители – настоящих она никогда не знала – и брат, а с неё, с шестнадцатилетней девчонки, сорвали платье и бросили на потеху солдатам узурпатора. А всё потому, что отец отказался платить повышенные вдвое налоги и отдавать половину добытого на его шахте золота в казну.

Этот вечер, мы проведем с тобой дружок. Устраивайся поудобней, я расскажу тебе сказку. Сказку о ненастоящем рыцаре. Слушай…

Полумрак, точно бархат, окутывал всякого, кто входил в Комнату. Застилал глаза, кружил голову серыми тенями… Он пах магией и только магией, ибо ее в Комнате было предостаточно.

- В конце концов, я требую проведения повторной экспертизы, это мое гражданское право, согласно Конституции Российской Федерации! - Виталик никак не ожидал таких слов, тем более - от себя!
Заведующий лабораторией остался спокоен, только откинулся в кресле.

Когда Ричард Гур, владелец “Гур мануфактуред” пригласил свою секретаршу Присциллу Квин в ресторан, она успела проработать в его фирме чуть менее полугода. И, хоть Ричард взял ее без всяких рекомендаций, как секретарша Присцилла была выше всяких похвал. Да и как женщина она привлекала Гура.
Сидя в ресторане, Гур не торопился заводить разговор о делах. Лишь когда они провели в неофициальной обстановке более часа, а официант принес им вторую бутылку “Вдовы Клико”, Ричард решил, что настало время сказать об истинных причинах этого приглашения.

Гил, как ни странно, с детства любил темноту.
Вот и сейчас он сидел практически в темной комнате. Ну, казалось бы, что стоит сказать “свет”, чтобы вспыхнуло искусственное освещение? Но это развеет иллюзию. Того, что дом – вовсе и не дом, а огромная гора, чуть слышный шум – шорох прибоя, а комната – не комната вовсе, а темная пещера. Гил с детства не очень любил реальность. Наверно, поэтому и стал художником.

Все тянулось уже неделю.
Большой стол темного дерева, недавно – оплот и ось мира, а нынче – лишь имя и только, еще угрюмо нашептывал о том, что помнилось, грезилось, мнилось, но что было – прошло. Шторы не раздвигали. Теперь – даже и в полдень. Солнце, если день стоял ясный, прокрадывалось сквозь две так и не заштопанные дыры, робко проходилось по оттиснутым на обоях деревьям, отзванивало о приземистое граненое блюдо и пряталось в пыльном углу.

Алвин поймал стрелу в воздухе. Еще две перерубил мечом, а затем подключил второй клинок. Защищать себя и девушку от лучников, было не так то просто. И хоть бы какое-то укрытие. Главное, чтобы эта девчонка не наделала глупостей и не бросилась бежать. Тогда ему будет куда сложнее спасти ей жизнь. И нет времени даже остановиться хоть на пару минут, чтобы произнести заклинание.
- Хватит переводить стрелы, парни, - раздался звучный голос из-за спин лучников, - пропустите-ка тех, кто умеет воевать.
Лучники разошлись, пропуская воинов герцога, закованных в железо.

Жил-был в славном государстве Арканском король Арканос. Все короли как короли - занимаются государственными делами, с королевами милуются - со своими открыто, с чужими тайно, на охоту ходят со сворами гончих. А этот уткнулся в свой мастдайный компьютер и играет дни и ночи напролёт. На трапезничанье - и то едва ли не каждый раз прошествовать забывает.

Егор возвращался домой. Мерно стучали колеса пригородного поезда. Спать не хотелось, хотелось смотреть в окно и мечтать. А за окном был дождливый осенний вечер. Медленно ползущие мимо деревья еще сохраняли желтую листву. Сумерки вот-вот должны были накрыть призрачной простыней дым заводских труб, сопровождающих электричку на всем маршруте.

- Итак, Анемподист ты наш Афиногенович, надобно мне полюбить кого-нибудь да поскорее, - Гарик сидел на скамье и нервно теребил в руках увесистую отцовскую кувалду, подаренную ему в честь дня окончания войны с чурками.
- Полюбить? – старик закончил ковырять в носу и поспешно вскинул брови. – Трубы горят или чего другое? Вообще, для этого дела дома специальные понастроили ради таких… лоботрясов, как ты.
- Да ты что, дед! Чего говоришь-то? Хоть перед братом меня не позорь!

"Под каштаном" было безлюдно. Из динамика телевизора сочился джаз - любимая музыка товарища Леона, квинтэссенция свободы, искусство высшей импровизации, недоступное унтерчеловекам с других миров. Экран горел ровным серым светом - с тех пор, как агенты Целого-Ламы подорвали энергостанцию телебашни, телевидение передавало в эфир одну лишь пустоту. И в этом, подумал Гай хмуро, есть наша вина.
Моя. Наша.
Он расправил плечи, и ткань рубашки протестующе заскрипела.

1.

Ступенька чуть слышно, электрически задрожала под ногой, и он замер на мгновение, прислушиваясь к собственным ощущениям. Это не было боязнью провалиться, страхом падения, неловкого, глупого и столь неуместного сейчас, на этой прогнившей деревянной лестнице, по которой, наверное, ходят теперь все больше кошки и птицы, что он улыбнулся и покачал головой. На стук ответили довольно быстро.

1.

Лакшо плотно прикрыла за собой дверь маленькой комнаты. Достала из шкафа черную книжицу с вытисненным золотом трилистником на обложке, прижалась к нему пылающим лбом. Такой же знак она повесила себе на шею пару дней назад. Лакшо не была верующей – она была ученым. Поэтому, допуская все-таки мысль о существовании “чего-то”, не принимала религиозного учения периллианства. Но сейчас не мог помочь никто, кроме Бога. Там, за стеной, на огромной кровати лежал ее ребенок. Маленькое тельце на бескрайнем одеяле. Его звали Слок. Через два месяца Слоку должно было исполниться три года.

- Впервые я повстречал этого человека несколько лет назад. В то время я работал фоторепортером в одном из солидных журналов о природе. С трудом, переводя дух от усталости, я забрался на одну из труднодоступных скал. Казалось ничто кроме властелинов неба - орлов и угрюмых скал не могло оказаться там. Но на скале находился мужчина. Он, не отрываясь, смотрел на парящего над ним в опасной близости орла. На ту самую птицу, снимок которой я должен был доставить в редакцию. Безразличный взгляд и отсутствие эмоций, вот каким запомнился этот человек.

Желтые и алые листья обиженно ворчали и отползали от углей слабо тлеющего костра. Осень… Правда, еще довольно тепло, но вот дождь… уже третий день. С маленькими перерывами.
Я посмотрел вверх – верхушки деревьев неслышно раскачивались, ловя совсем близкие облака. А может, они просто отгоняют эту серую туманную моросящую мглу? Немного позже небо наверняка расчистится, и на час-другой выглянут звезды. А потом снова начнется дождь. Ну что же поделать – октябрь…

И был вечер, и было утро. День неведомый по непонятному летоисчислению.
Я проснулся, мучаясь головной болью.

– Возлюби ближнего своего. – На скамейку напротив уселся какой-то мужик.
Пидор, сектант или псих? Одно, впрочем, не мешает ни другому, ни третьему. Почему в пустом вагоне почти пустой – ночной – электрички ему понадобилось сесть именно здесь? Я поднял глаза.
– Тебя что ли?
Хрен его знает. Одет прилично. Кажется, трезвый. На “голубого” вроде не похож, хотя, кто на них похож? Это только по телеку они все такие манерные, с размалеванной рожей и непременной горжеткой на шее. Фанатичного блеска в глазах, правда, тоже нет. Выходит, точно…

Кто я? Меня не существует... Я призрак, легенда, придуманная лишившимися надежды людьми. Но, чаще я статистика в сводках службы безопасности, трепетно хранящей устои Империи. Я всякий раз появляюсь с последним ударом часов, извещающих полночь... Я растворяюсь только под утро, оставив после себя в холодном тумане раздолбанную в пух и прах военную базу. Покидая поле брани, я перешагиваю через множество мертвых тел. Существую ли я на самом деле? На этот вопрос нет ответа, так как те, которые хотели узнать об этом, давно мертвы.

Я бил их беспощадно, неистово, с упоением. Я вымещал злобу на тех, кто стал удачно подвернувшейся декорацией в моей ирреальной игре. Я сыпал удары один за другим, и хруст ломающихся костей задавал ритм, стоны рождали мелодию, а сдавленные крики слаженно ложились на ноты, оживляя легкую и прекрасную гармонию смерти. Наконец, последний удар достиг цели, и четвертый бандит нашел упокоение в осенней вязкой грязи. Я обернулся и посмотрел в ее испуганные глаза.
- Ник, ты – зверь! Ты убил их! - Настю сотрясала истерика.

Сказы о подвигах (людоед)

струны были не очень хорошие, а тут новые мелодии, просто очень
хотелось их разучить и петь. такие грустные, что казалось это не
мандолина, а душа пела и слова ложились на эту мелодию грустная, но
только одна надежда была на светло голубой платочек, что бабочкой
спуститься с башни. Верной конь всхрапнул, он нетерпеливо ждал, копая
копытом дорогу, манящую вперед к подвигам и только мелодия стала
звучать, как кованные створы окна распахнулись и там показалась ты, а
в руке ....

Тихо шелестел листьями деревьев ветер, и от небольшого костра остались одни лишь угли. Квейн поднял глаза к небу, там над вершинами светила Луна. Серебряный диск был почти ровным. Вздрогнула от ночной прохлады Кайла. Квейн скорее услышал, чем почувствовал это. Он снял плащ и накрыл им хрупкие плечи девушки, прижав ее к себе, чтобы согреть.
- Зачем ты вышла из шалаша, маленькая лисичка? Ты замерзнешь. - Квейн провел рукой по ее длинным, и очень густым рыжим волосам рукой.

- Пока не умираю, но уже плохо! Я голодна, а город уже месяц как пуст.
- Приблишшается пара. Такие свешшие, но очень разные.
- Где? Показывай быстрее!
- Сейчас, не спешши: они разные, разные. Думаешшь, тебе удастся?
- Или удастся, или скорая смерть… сам понимаешь - выбор небогат.

Телу не нравится, рассудку тоже. Неуютно, не так, как должно быть. Но и на то, что уже мертв - не похоже. Хотя что значит "не похоже"? Откуда информация? Обстановка немного разочаровывает, но вполне годится для мира теней какого-нибудь. Поехали с друзьями на рыбалку... Что же там случилось? Утонул?

Начало накрапывать. Человек поднял голову и тоскливо оглядел низкое свинцовое небо: ливанет или нет?
Несколько тяжелых капель тут же упали на лицо. Поежившись от неприятного холода, он поспешно поднял воротник и, засунув озябшие кулаки поглубже в карманы штормовки, скорым шагом направился к метро "Пионерская".

Они были героями. Они прошли все тесты, все испытания, на их любви держалась земля и добрая половина телепрограмм. Их дети украшали своими счастливыми лицами любую рекламу – плоды истинной, настоящей любви, вполне самостоятельные, впрочем, плоды. Любовь их родителей спасла Землю от прозябания на задворках галактики. Любовь детей ко всяким продуктам могла спасти любое месиво от прозябания на задворках магазинов. Их семья была счастлива, и основой их счастья была великая, всеми признанная, знаменитая на всю галактику любовь.

Разрешите войти, сэр?
Входите, сержант. Тяжелый был день?
Как обычно, сэр. Вы хотели видеть меня.
Да. Ваш рапорт, по поводу О’Доннела. Мне бы хотелось объяснений. Что за проблемы накануне выпуска?
Сэр, курсант О’Доннел – лучший в ближайшем выпуске! Отличные показатели, безупречная дисциплина, он будет отличным офицером, сэр!
Вольно, сержант. Я прочел внимательно. И я согласен, курсант О’Доннел – один из лучших, если не лучший в выпуске, однако ты довольно туманно выражаешься по поводу пункта 7б.
Я не уверен, сэр.

Человеческая самка орала от ужаса. Камни рядом с ней проносились с грохотом и падали где-то далеко внизу. Я знал, что узкий участок скалы, на котором она стоит, защищен со всех сторон силовым полем и ее жизни ничто не угрожает. Я знал - она не знала. Мой легкий болид мчался к ней на полной скорости. В этот момент я думал, что если бы уже заслужил крылья, то смог бы подлететь к ней пусть не с огромной скоростью, но сам - и это бы произвело на нее еще большое впечатление. Но крыльев я пока не заслужил и мчался к ней "на выручку" в грязной летательной машине.

1.
- Ты меня любишь?
- Я готов сожрать свои яйца.
- Ты меня любишь?
- Люблю. И если ты перестанешь нести херню, мы успеем сделать то, ради чего собрались.
- Тогда закрой пасть и давай займемся делом!
И мы занялись делом.
Эти парни жили тем, что перевозили тессалиды. Тессалид, если вы не знаете – драгоценный камень, в сравнении с которым бриллиант – полная жопа. С бриллиантами вас пустят в любой пристойный банк, но если вы покажете тамошнему клерку тессалид – он тут же вызовет полицию. Потому что тессалиды не добывают просто так.

Я всегда гордился своей силой. Я казался себе крепким, как скала, и несокрушимым, как вековой дуб. Ничто не могло сломить мое упорство, желание жить и стремление доказать, что я лучше всех. Но сейчас я погибал, я шел ко дну, и совсем скоро морские твари, плывущие следом за мной, но все же в отдалении – благодаря оберегу от акул, который дала мне мать, – совсем скоро они разорвут на части мое прекрасно сложенное молодое тело. Я стану кормом для рыб!

Цирк Манюню очаровал. Всю дорогу до самого дома она вертелась у меня на руках и непрерывно трещала, заново переживая свои впечатления. Собственно говоря, она вела себя, как и положено крошечному ангелу пяти лет от роду. Она и выглядела, как именно такой ангел
- А эта тетя, которая скакала – это акробатка?
- Да, акробатка.
- Мне очень понравилась акробатка! А этот дядя, который бросал все и ловил – это жонглер? С тарелками который – это жонглер?
- Да, жонглер…
- Мне очень понравился жонглер! Я бы хотела… Знаешь, па, я бы хотела…

-1-

- Внучек, ты чего сегодня такой смурной? – кашлянул дед, слезая с печки и одновременно цепко ощупывая меня взглядом бывалого энкавэдэшника. Услышал таки, как за мною дверь хлопнула.
- Дед, ты это… лучше смотри, куда ногу ставишь. Ох! – не успел, дед уже летел вверх тормашками, наступив на сковороду с моим ужином.
Ну вот, вечер безвозвратно испорчен. Голодный отрок в компании деда-калеки, что может быть хуже?

Осень…
Самая обычная московская осень. Резкий ветер в лицо, хмурое небо, лужи на асфальте.
К черту раздолбанный троллейбус, набитый раздраженными, уставшими людьми.
Пешком по бульвару, загребая ногами опавшую листву. Листья взлетают, кружатся в разноцветном хороводе, медленно и плавно опускаются на землю. Запах палых листьев…Тонкий, ни с чем не сравнимый запах осени.

Я помню тот день, который изменил мою жизнь. Помню, будто он был вчера. И мне никогда не забыть всего того, что произошло со мной, что произошло с окружающим меня миром.