-1-
Эрвиль Дарвайт был младшим сыном старого сэра Дарвайта из Ущелья Туманов. Стать владельцем груды замшелых камней, носящих гордое имя “замок Дарвайт” ему наверняка не светило, вот почему он предпочел получить в качестве доли наследства ржавую кольчугу и старого жеребца по кличке Огонь – и отправился искать свою долю на дорогах Империи. Долю, достойную дворянина хорошего рода. Судьба была не слишком благосклонна к юному искателю приключений, но и не слишком сурова. За два года, проведенных в “благородном поиске”, Эрвиль набрался опыта, дважды был ранен едва не смертельно, несколько раз менял коня и доспехи… Он быстро понял, что жизнь куда сложнее рыцарских романов и что люди склонны уважать скорее силу, нежели справедливость… И уже много раз юный сэр задумался - не является ли сила высшей мерой справедливости? У дороги свои законы и свое понятие справедливости.
Итак, была осень. Не то противное, дождливое время года, пропахшее сыростью и гнилью, когда дороги становятся непроходимы из-за грязи, а леса – напротив, безопасны, ибо разбойники покидают их и ищут крова в деревнях. Нет, это был один из веселых золотых денечков, когда крестьянки заунывно поют в полях, а в городах готовятся к ярмаркам, когда девицы по вечерам заглядываются в окошки, расчесывая косы, и думают о женихах… Вот как раз в такой, пропахший солнцем и пылью, день сэр Эрвиль ехал по тракту под сенью едва начинающих желтеть кленов и насвистывал веселый мотивчик, не забывая поглядывать по сторонам, ибо кто знает, что может ожидать доброго рыцаря за поворотом дороги? А из-за поворота как раз послышался шум – странный шум. Приглушенный рев и глухое бормотание… Ругань? Нет, не похоже. Кивком опустив забрало, рыцарь пришпорил коня.
За поворотом искателя приключений ожидала странная сцена – по траве у обочины дороги катались в обнимку зверь и человек. Небольшой, скорее всего молодой, медведь – и седой мужчина. Человек что-то бормотал скороговоркой, не то молился, не то бранил зверя, а тот приглушенно взрыкивал и сопел. Не раздумывая долго, рыцарь спрыгнул с коня и шагнул к противникам, вытаскивая меч. Выждав удобный момент, чтобы не повредить человеку, Эрвиль с размаху ткнул мечом медведя под лопатку…
-2-
Незнакомец, пыхтя и отдуваясь, вылез из-под медвежьей туши и медленно поднялся на ноги. Эрвиль, бросив взгляд на лежащий в стороне внушительный посох спасенного им человека, спросил:
- Что ж ты, добрый человек, бросил палку? Такой палкой можно было отбиться…
- А откуда я знал, что он так?! – неожиданно сердито огрызнулся человек, - Я же приманил его по всем правилам! И к тому же это не палка, а чародейский посох! Знаешь ли ты, невежда, что могло произойти, попади несколько капель медвежьей слюны на мой посох? Не знаешь!
От такой наглости рыцарь несколько растерялся и уже начал задумываться, как бы ему покинуть это место и странного человека, спасенного им. А тот вдруг резко обернулся и подбоченясь уставился на дворянина:
- Ты, может, думаешь, что спас меня и потому ждешь благодарности?
- Ну, - промямлил тот, - вообще-то…
- Знай же, добрый сэр, - гордо провозгласил незнакомец, - что перед тобой не кто иной, как сам великий Гаверет Дивный!.. И... это… Знаешь, благородный юноша… Не стоит, пожалуй, тебе рассказывать кому-либо, что Гаверет Дивный прокололся с таким простым заклинанием, как это… Видишь ли, я очаровал медведя своей магией и он должен был стать совершенно послушен моей воле… Но… Собственно, чары подействовали, ибо я не пострадал, как видишь, от клыков и когтей зверя… Ты же заметил, как сдерживали свирепого хищника мои заклинания? Так что, в общем-то, моей жизни ничто не угрожало…
- А потому, - подхватил Эрвиль, - ты, чародей, желаешь отблагодарить меня не за спасение, а лишь за скромность, за молчание об этом маленьком приключении. Верно?
Сэр Эрвиль давно усвоил, что на дороге существует другая этика, нежели в городе и замке – и другое понятие чести и благодарности. И если есть у благородного сэра такая возможность – раскрутить мага на одно-два бесплатных заклинания, то грех не попытаться это сделать.
- Э-э-э… - протянул маг, - можно, разумеется, понимать и таким образом… Однако, добрый сэр, не обсудить ли нам это за ужином? Ибо мы располагаем медвежьей тушей, добытой совместно моей магией и твоей доблестью!
-3-
Когда огонь весело потрескивает, играя шустрыми язычками на прогоревших черных ветках, когда искры, веселым роем взлетая сквозь дым, вырывают из тьмы причудливым образом кусты и валуны на опушке, когда медвежатина исходит паром над костром – легко и чисто становится на душе, хочется петь негромко и протяжно, хочется доверить случайному спутнику самое сокровенное и хочется не думать о злом. У живого огня – своя магия, а на стоянке у костра – совсем иное понятие чести и благодарности, нежели на дороге…
Насытившись, чародей отодвинулся от костра и, завернувшись в плащ, резюмировал:
- Хотя ты и пришелся мне по душе, юный сэр, однако же я не могу наделить тебя более чем одним заклинанием, ибо таков обычай. Однако я - Гаверет Дивный и мое заклинание может иметь немалую силу! Чего бы ты хотел, благородный юноша?
- Ну, скажем, можешь ли ты, почтенный чародей, наложить на мой меч заклинание, дающее ему великую силу?
Маг издал неопределенный звук, то ли хихикнул, то ли отрыгнул – и заявил:
- Наложить я могу, скажем, тебе в шлем. Хе… А зачаровать меч… Ты начитался романов, юноша. Ведомо ли тебе, что каждое заклятие несет в себе как светлую, так и темную стороны? А в заклятии силы оружия это проявляется с особой непредсказуемостью…
- Ну, азы-то мне известны, - осторожно молвил Эрвиль, - но я со вниманием выслушал бы пояснения великого Гаверета Дивного…
У рыцаря уже были случаи убедиться, что не все маги – шарлатаны и что его сегодняшний собеседник кое-что в чарах смыслит, ведь из медвежьих лап он и впрямь вышел невредимым. Вполне возможно, он скажет сейчас что дельное, ибо после трапезы находится в благодушном настроении. А толика лести “великому”… ну что ж – от доброго сэра не убудет.
- Темная и светлая стороны есть во всякой вещи и всяком деле, - заговорил маг, - вот, ежели говорить о нашем случае… Скажем, зачаровал я твой меч – доброе ли дело я сотворил? Ты думаешь – доброе. А встреться тебе завтра на дороге другой рыцарь и срази ты его своим мечом в поединке – добро ли это? Да, ты будешь победитель, одолевший врага, безжалостного и злобного, подлого и коварного, беспощадного и непокорного, отца и кормильца семерых детей, из которых вышли бы благородные рыцари и прекрасные дамы, а теперь выйдут разбойники и попрошайки. А?
Эрвиль не знал, что ответить и лишь вздохнул, ибо был не силен в диспутах. Отблеск пламени на миг вырвал из тьмы лицо чародея и довольную ухмылку на нем.
- Теперь, добрый сэр, пойдем дальше. Допустим, в замке твоего противника живет чародей, который зачаровал доспехи господина и магия меча не помогла тебе. Добро ли сотворил тот чародей, выполняя волю сеньора своего и повелителя? А ведь выполнять оную волю – его святой долг… Вот видишь, как трудно ответить на простые вопросы в том, что касается магии!
Эрвиль хотел возразить, что эти вопросы касаются отнюдь не только магии, но чародей, уже вошедший в раж, не дал ему вставить и слова:
- Однако я хотел сказать тебе не об этических проблемах, а о том специфическом побочном воздействии, которое оказывают единожды сотворенные чары. Запомни, юноша, чары силы не бывают только на пользу, в каждом заклинании силы сидит зерно будущего проклятия! Именно поэтому не все в нашем мире решается магией…
- Зерно проклятия? – переспросил ошеломленный и очарованный Эрвиль.
- Именно, мой юный друг, именно. Этого не афишируют, иначе все маги остались бы без пропитания, ибо никто не попросил бы их о заклинании. Однако… Словом… Э-э… трудно, мой юный друг, пояснить тебе простыми словами механизм действия этого побочного эффекта чар… Ну, в общем – примерно так: “тебя когда-нибудь погубит то, что привело к успеху”. Вот как-то приблизительно… А что касается зачарованного меча… Известна ли тебе история несчастного короля Ноймского? Нет? Ну так послушай.
-4-
- …Родрих был сыном и наследником короля Ноймского, которого предательски убил король Балагота, Фейнар. Родрих бежал, ибо враги заняли его замок и оккупировали страну. В отчаянии юный принц обратился к э-э-э… одному известному магу и тот… Представь себе, мой юный друг, маг зачаровал меч принца и сделал ему такое же предупреждение, каковое я делаю тебе нынче. С зачарованным мечом и горсткой сподвижников Родрих ворвался в отцовский замок, своей рукой, говорят, он в тот день истребил не меньше двухсот балаготцев… Не удовлетворясь тем, что Ноймс в его руках, он собрал войско, двинулся на Балагот и не останавливался, пока не захватил все королевство. Фейнар и его старшие сыновья были сражены колдовским мечом, спастись удалось лишь младшему. Памятуя о зерне проклятия, Родрих, король Ноймса и Балагота, велел уничтожить свой меч, а из металла изготовить наконечники стрел. Семьдесят наконечников стрел он велел продать в семидесяти разных городах… Так он думал избавиться от проклятия меча…
Маг задумался. Прошла минута, другая…
- А чем же закончилась история доброго короля Родриха? – осторожно поинтересовался рыцарь, - удалось ему преодолеть силу чар?
- Добрый король Родрих… Он правил еще четыре года. Правил хорошо и справедливо, словно надеялся добрыми делами смыть память о кровавой расправе над семьей прежнего короля, которого любили балаготцы. Но однажды он был убит на охоте. Да, убит стрелой – и кто поручится, что наконечник той стрелы не был откован из проклятого металла? Что, юный сэр, ты по-прежнему желаешь заклятия на свой меч?
- А скажите, почтеннейший, ежели бы добрый король Родрих понадежнее уничтожил свой проклятый меч – то сумел бы он преодолеть злые чары?
- Кто знает, как проявила бы себя магия в этом случае, - не совсем понятно ответил Гаверет, - а младший сын Фейнара вернулся в Балагот, собрал рыцарей своей страны и изгнал захватчиков… Говорят, что именно он стоял за убийством Родриха. Проклятие, знаешь ли, сэр, действует подчас очень изощренными путями. Кто может сказать, в чем проявилось оно – в стреле из зачарованной стали или в судьбе балаготского принца, повторившего судьбу несчастного Родриха? Повторяю: “тебя погубит то, что привело к успеху”… И не нужно понимать этого слишком уж буквально. Всякий раз, когда ты хочешь прибегнуть к заклинанию силы, ты стоишь на распутье. Всякий раз словно заново проходишь испытание… Ты по-прежнему настаиваешь на чарах для своей железяки?
- Я благодарен тебе за советы, маг, и за ученую беседу, - ответил рыцарь, стараясь придать голосу вежливость, но и непреклонность, - однако же по-прежнему прошу тебя об этом заклинании. Видишь ли, почтенный маг, я направляюсь сейчас в Рестерляйд на турнир. Призом победителю будет рука Лоаны Прекрасной, принцессы здешнего края, а уж если этот меч и впрямь принесет мне победу - я затем избавлюсь от него так скоро, как только смогу. И понадежнее, чем этот Родрих.
- А, мой прекрасный сэр, - отблеск костра снова вырвал из темноты улыбку мага, - так тебя ведет любовь? И ради любви ты готов рискнуть своей судьбой? Ведь едва я зачарую твой меч – и твоей судьбой станет проклятие…
- Ну, можно ведь сказать и так, что едва я выиграю турнир - и моей судьбой станет любовь!
- Краси-и-иво… Ну что ж, - ответствовал маг, - будь по-твоему, хотя, кажется, ты ничего не понял из истории Ноймского короля… Обнажи свой меч…
-5-
Может и впрямь такова была власть заклятия Гаверета Дивного, что меч юного сэра Эрвиля обрел невероятную мощь? Или же сил рыцарю добавила улыбка принцессы, что глядела благосклонно на него с балкона замка? Так какова же была истинная причина побед юного бродяги – ведь многие дворяне похвалялись зачарованными доспехами и оружием… А принцесса Лоана и впрямь улыбалась, и откидывала вуаль, и махала прелестной рукой Эрвилю со своего балкона… И знать не желала другого жениха, о чем прямо заявила отцу и братьям, восседавшим на балконе рядом с ней. Но кто знает, какими путями движутся мысли в головах мужчин рода владык Рестерляйда? Зачем им все эти сложности, к чему? Для чего сведения о родовых владениях и числе вассалов рыцаря-победителя? Ведь все могло быть так просто… Да, все было бы просто, если бы решение принимала принцесса Лоана. Король же рассудил иначе – что-то коротко обсудив с сыновьями, старый Рейг кивнул старшему, признанному богатырю и непобедимому воину Ректору – мол, давай. Мол, покажи этому выскочке. Что же оставалось делать принцессе – только надуть хорошенькие губки и молвить:
- Надеюсь, отец, ты не имеешь в виду выдать меня за родного брата? – и демонстративно отвернуться от ристалища, когда герольд объявил нового соперника, принца Ректора…
Вот протрубили трубы и под крик герольдов навстречу друг другу понеслись соперники – великан-принц и безвестный бродяга, шестнадцать раз объявленный уже сегодня победителем. Точно нацеленные копья разлетелись на куски одновременно и оба противника удержались в седлах – не выстоял конь Эрвиля. Удивительно, как эта кляча вообще продержалась полдня…
Подняв тучу пыли с истоптанной за день арены, Эрвиль рухнул вместе с лошадью. Однако принц Ректор, натянув поводья и оглянувшись, увидел, как его сраженный соперник поднимается с земли и извлекает из ножен странно поблескивающий клинок. Нападать конному на пешего не слишком благородно, но король недвусмысленно выразил сыну свою волю, а принц отцовскую волю ставил выше формальностей. В замке иные понятия чести и благородства, нежели на дороге. Итак, принц Ректор развернул коня и помчался на своего соперника, размахивая здоровенным мечом. Тот спокойно ожидал приближения гиганта, занеся для удара клинок. Вот всадник приближается… Вот он уже навис над Эрвилем… Вот привстал в стременах, поднимая сверкающую сталь… Удар!
-6-
Принц Ректор хмуро взирал исподлобья на рыцаря, которому удалось – впервые! – одолеть его. Правая рука Ректора была обмотана окровавленными бинтами, а в левой он зачем-то сжимал обломки меча, каким-то чудом разрубленного клинком незнакомца надвое. Принцу не нравился этот выскочка с заколдованным оружием, не нравилось настроение отца, короля Рейга… Да вообще ничего не нравилось! И раненая рука ныла… Не по душе было происходящее также и всем, кто присутствовал в тронном зале – ни младшему сыну Рейга, принцу Айку, ни восьмерым солдатам, получившим не вполне ясные инструкции, ни самому королю. Однако проблему надо было решать, проблема – в лице Лоаны и худородного пришельца – была, так сказать, налицо.
- Ну, - хмуро осведомился Рейг, - ты, похоже, продал душу Нечистому за свой меч. И это ради женитьбы на принцессе? Так тебя влечет мое богатство?
- Меня влечет любовь, ваше величество. Я прошу руки вашей дочери.
- Значит, ты, сэр рыцарь - загремел король, - считаешь, что ежели ловко владеешь мечом, так и достоин руки принцессы?! Да кто ты такой?! За руку Лоаны сегодня бились принцы и герцоги! С чего ты взял, что я предпочту тебя? С ума ты, что ли, сошел?
- Это обязательное условие? – невозмутимо спросил рыцарь.
- Чего?
- Я говорю: быть сумасшедшим – это обязательное условие для того, чтобы получить руку дочери вашего величества?
- Ах ты, мерзавец!!! Еще дерзишь!!! – наконец-то все стало на свои места, повод был найден, - стража, взять его!
Все в зале словно только и ждали этого крика, теперь все разом начали орать и метаться – солдаты бросились на Эрвиля, тот прыгнул им навстречу, выхватывая матово блестящий клинок, принцесса взвыла, метнувшись к жениху, братья кинулись ее останавливать… Но уже через несколько минут им стало не до сестры.
Когда в зал вломился еще один отряд солдат (им было велено “на всякий случай быть наготове”, а судя по всему – пришел именно “всякий случай”), на ногах стояли только двое – Эрвиль, с ног до головы покрытый своей и чужой кровью да Лоана. Принцесса, прижимая ладони к губам, в ужасе смотрела на изрубленные тела отца и братьев… Сержант отдал стражникам приказ, те двинулись на чужеземца, выстраиваясь полукругом, но им навстречу метнулась Лоана.
- Стойте! – завопила принцесса. – Или вы хотите поднять руку на своего будущего короля?! Ведь он сегодня же станет моим мужем, а отец и братья мертвы!..
- Да ребята, - криво ухмыльнулся Эрвиль, - другого короля вам пожалуй что и не сыскать…
И бессильно опустился на одно колено, заскрежетав изломанными латами…
-7-
Что еще можно рассказать о короле Эрвиле? Что тем же вечером епископ обвенчал их с Лоаной? Что он стал добрым и справедливым монархом, что правил мудро и твердо, что снизил налоги и выиграл две войны? Что прославился строительством хороших дорог и странноприимных домов? Что стал отцом прелестной принцессы, которая, как говорили, превзошла красотой даже свою мать, Лоану Прекрасную?
А зачарованный меч он никогда больше не обнажал. Эрвиль велел расплавить клинок, смешать с еще тридцатью пудами железа и отлить себе трон. “Так-то, - сказал он, - под моей задницей и заклятие будет упрятано надежнее всего…” А его супруга не преминула сделать королю замечание, что, мол, не пристало выражаться столь грубо монарху и отцу. Ибо во дворце иная этика и вежливость, нежели в трактире… А затем обняла и нежно поцеловала своего ненаглядного сквернослова и бродягу. Бывшего бродягу.
А когда пришел срок искать жениха для прелестной юной Эрвилины, славный король Эрвиль Первый устроил грандиозный турнир, затмивший своей пышностью все празднества последних лет. И надо ж было случиться такой незадаче, что победителем вышел не принц или знатный барон, а никому не ведомый рыцарь, один из тех бродяг, которых немало шатается по дорогам Империи… Худородный выскочка, отмеченный лишь двумя достоинствами – во-первых, тем, что ловко владел оружием, а во-вторых, тем, что сразу приглянулся принцессе, уже не сводившей глаз со своего доблестного героя…
Когда нежеланный жених предстал перед Эрвилем, тот заговорил с ним грозно и хмуро:
- Знаешь ли ты, бродяга, что такое престол королевства? Знаешь ли ты, сколько крови – и какой благородной крови - довелось мне пролить, чтобы занять его?! Ведомо ли тебе, что такое королевский трон?!! И уж не думаешь ли ты, ничтожество, что имеешь право наследовать мне?!!! Занять мой трон?!!!!!!
- Мне не нужен твой трон, король, - так ответил гордый пришелец, - я сражался за свою любовь!
- Ах, не нужен мой трон?! Мой трон!!!
Король орал, наливаясь кровью, тогда как его дочь бледнела и прижимала тонкие ладони к щекам, и тянулась к мечу рука юного победителя турнира…
Иногда проклятие действует отнюдь не прямым путем – это хорошо известно всем посвященным…
-Эпилог-
…Говорят, что последние слова, произнесенные Эрвилем, пронзенным мечом бродяги, были: “Мой трон… Мой трон…”