Давай займёмся делом
1.
- Ты меня любишь?
- Я готов сожрать свои яйца.
- Ты меня любишь?
- Люблю. И если ты перестанешь нести херню, мы успеем сделать то, ради чего собрались.
- Тогда закрой пасть и давай займемся делом!
И мы занялись делом.
Эти парни жили тем, что перевозили тессалиды. Тессалид, если вы не знаете – драгоценный камень, в сравнении с которым бриллиант – полная жопа. С бриллиантами вас пустят в любой пристойный банк, но если вы покажете тамошнему клерку тессалид – он тут же вызовет полицию. Потому что тессалиды не добывают просто так.
Но мы-то с Матой не дураки.
Мы с Матой решили загнать их на Брюсе Уиллисе, потому что там скупали все подряд.
Не верите?
Вот вам крест, всякую хуйню. Головы крааков, исптианские марки, артефакты из Добооса – фальшивые и настоящие, мертвых и живых обитателей Флаа, короче, все, что угодно. Такие дела.
Тессалиды добываются на трех планетах: Бомбарг, Клио II и Клио III. Мы выбрали Клио III, потому что там живет одна деревенщина. Самые толстые во Вселенной полицейские на роторных мотоциклах. Кажется, один древний писатель что-то такое предвидел.
- Хо-хо! – закричала Мата. – Сосите хуй!
Полицейские если и не собирались сосать хуй, то очень расстроились. И было отчего: Мата разнесла инкассаторский фургон из оу-базуки, а я быстренько собрал добычу и покидал ее в багажник. Естественно, полиция появилась очень быстро, но мы на это и рассчитывали.
В космопорте Клио III мы сели на нашу яхту под названием “Стругатски” и стартовали, не дожидаясь указаний диспетчерской вышки.
Почему?
Потому что мы дали долбаному ослу диспетчеру денег, разве вам не ясно?
- Ты меня любишь?
- Я готов сожрать свои яйца.
- Ты меня любишь?
- Люблю. И если ты перестанешь нести херню, мы успеем сделать то, ради чего собрались.
- Тогда закрой пасть и давай займемся делом!
И мы занялись делом.
Мы трахались от самого Порта-2 до Плутонополиса, изредка меняя презервативы и пополняя запасы спиртного.
Мата.
Вы знаете, кто такая Мата?
Не приведи вам бог.
Потому что Мата – не для каждого.
Мата – наверное, только для меня, и больше ни для кого.
Мата.
Идите на хер, парни. Если вы уже начали на нее дрочить, то эта история не для вас.
2.
Если девушка сует руку к вам в карман не для того, чтобы схватить вас за член или яйца, а чтобы спиздить у вас дневную выручку, нужно ударить ее по голове. Можно ногой, можно дубинкой, можно еще чем-нибудь, что припасено у вас для подобных случаев.
Я ударил Мату кулаком.
Она упала.
Мне стало стыдно. В самом деле, у меня в кармане всего-то и лежала сущая мелочь.
- Достаточно? – спросил я.
- Достаточно – сказала Мата. – Меня зовут Мата.
- Орвил.
- Дурацкое имя, - говорит.
- Не более чем твое.
- Я хочу пить.
- Вон фонтан.
- Я не про воду говорю, урод!
- Тогда отсоси у меня, я заодно поссу.
- Свинья, - говорит она, отвернувшись. – Свинья!
- Счастливо оставаться.
Я бы отрезал себе конец бритвой, если бы не встретил ее в ближайшем баре. Она была там – сидела, закинув ногу на ногу так, что видны были ее несвежие трусики, и сосала мутную смесь из высокого бокала. Жирный черножопый бармен, каких полно на Меконге IV, тяжело дышал, глядя на ее ножки.
- Я передумал, - говорю. – Проведу время с тобой. Сколько?
Меня в очередной раз назвали свиньей. Слишком часто, правда?
- Я не свинья, - говорю. – Я – Орвил Маккафферти, милая крошка. И если я до сих пор не сломал тебе челюсть, это значит, что ты мне понравилась.
С тех пор я потерял свою улыбку.
Черт побери, я все потерял.
3.
Тьма.
Мигание приборной доски.
Ускорение.
- У нас двигатель мощнее. Они отстанут.
- Уверена?
- Да. Старушка еще выдаст темп.
- У них стоят маршевые баллоны Кирика-Добсона. За пределами стратосферы они нас сделают.
- Значит, - говорит, - будем удирать в стратосфере.
- С ума сошла, сучка?
- Пошел на хуй.
Я хотел ответить, но не смог. Слишком трудно. Слишком сложно.
- Давай займемся делом.
Знаете, сколько весит нормальная эрекция при стольких жэ?
Сомневаюсь. Каменный хуй – только во сне приснится.
И все-таки я ее отымел.
Парни, я ее отымел!
4.
Посадка на планетах типа Хобокен – неблагодарное дело. Но мы сели. И в этом немалая заслуга Маты, которая разбиралась в управлении покруче меня, да и нервы у нее оказались покрепче. Я наблевал, честное слово, наблевал полное ведро, а она ничего.
“Стругатски”, конечно, мы разбили на хуй. Что еще оставалось? Либо ты сбережешь тачку, но потеряешь задницу, либо разъебешь тачку, но с задницей все будет в порядке. Есть, правда, вариант, в котором пиздец наступает и тачке, и заднице, но мы с Матой такой не рассматривали.
Те, кто за нами гнался, такой вариант тоже не обсосали, потому они приземлились даже аккуратнее нас. Но мы-то уже успели выгрузиться, плюс нас ждал Брейди.
Как, я не сказал, кто такой Брейди?
Брейди – это мудак. Честное слово, такого мудака вы не видели. Если вам как-нибудь попадется редкостный говнюк, значит, это Брейди. Ну, может быть, его брат, вроде был у него один, если еще не пристукнули.
И вот, значит, Брейди ждет нас на этой самой планетке примерно милях в пяти от места нашей посадки, мы тащимся через джунгли – у них там джунгли, лианы и всякая дрянь, - а на хвосте у нас те, кто гонятся. И тут Мате приспичило трахаться.
Мы же только что, - говорю.
А если меня сейчас пристрелят?
Да, - говорю, - довод еще тот. Железный довод.
Бросили мы барахлишко (такие армейские непромокаемые мешки, а в мешках – тессалиды) и давай трахаться. Трахаемся, трахаемся, вокруг мошкара, кусает, стерва, прямо за яйца, и вдруг я вижу – из кустов высовывается полицейский. Ну, орбитальный патрульный. Совсем сосун, лет восемнадцати, в руках “эрликон”, здоровая дура, в клочья пузо рвет. И краснеет, что твой третий спутник Мессалины.
А я остановиться не могу – знай надраиваю. У Маты глаза закрыты, она не видит ничего, ей хоть бы что, а я, помню, в голове мысль одна: “Успею кончить или не успею?”.
Успел.
И что забавно, патрульный этот совсем уж покраснел и обратно в кусты скрылся. Совестливый попался, или не видал не разу – уж не знаю. Только я ему на прощание так подмигнул…
Ну да ладно. Кончили мы, собрали манатки и давай Брейди искать. Нашли. Он, сука, сидел в кораблике – маленький такой катерок, явно украл где-то – и жрал концентраты.
А я вас давно жду, - говорит. – Думал, - говорит, - вас зажопили уже, хотел прочь улетать.
Я бы тебе улетел, - говорю, а сам радуюсь, вон уже и двигатели прогреваются… Только-только эта шатия из кустов на полянку выскочила, а мы уже стартовали. Брейди – мудак и есть – по ним пару раз из пушки шмальнул, я еще понадеялся, чтобы в того, стыдливого, не попал. Жалко все же.
Прилетели мы на Брюса, значит, Уиллиса, Брейди и говорит:
Тут есть один тип, звать Унааха, с виду урод, но при деньгах.
Веди, - говорим мы с Матой.
Нам бы у других людей спросить, кто таков этот Унааха, зачем он и почему. А у нас камешки в глазах… Правда, тессалиды мы как раз прибрали разумно – есть там банк, название не скажу, мало ли что. Половину кода знает Мата, вторую половину – я. Так и набирали, по очереди.
Как вы уже, небось, поняли, Брейди нас сдал. Мудак – он и есть мудак, парни. Так что если вам такой попадется – упиздите без малейшего сожаления, я вам потом налью. Но тогда мы и не догадывались, что они с этим Унаахой с доле.
Приходим.
Сидит урод, с виду почти что крокодил, только в волосах и одетый. Я не стал спрашивать, откуда такой - мало во Вселенной нечисти, похуже видали.
Тут Брейди сказал, у вас товар?
Есть немного, - говорю.
Покажите.
Вначале деньги, - это уже Мата говорит.
Деньги-то у меня есть, а вот товара вашего не вижу.
Брейди, подтверди, - говорю. Гляжу, а Брейди боком-боком от нас… И еще трое появляются. Все при пушках, мордатые.
В общем, так, - говорит урод, - я вам от щедрот даю семь сотен, и валите с нашей планеты.
Соси хуй, - говорю, а Мата повторяет.
Тогда посадите их пока в подвал, - говорит, - а я подумаю, что с ними делать
5.
Посадили нас в подвал. Темно, воняет, будто тут сто человек неделю срали и ссали, жрать нечего… А тут еще Мата:
- Ты меня любишь?
- Я готов сожрать свои яйца.
- Ты меня любишь?
- Люблю. И если ты перестанешь нести херню, мы успеем сделать то, ради чего собрались.
Тогда закрой пасть и давай займемся делом!
Если вы думаете, что мы стали подкоп рыть или решетку пилить, то попали вы, парни, пальцем прямо в жопу. Потому что мы стали трахаться.
На самом интересном месте нас прервали, потому что урод решил, видать, что с нами делать. Мату первую увели, я сижу, думаю. А думать особенно и нечего: что захочет этот Унааха, то с нами и сделает. Единственно чем мы ему насолить можем, так это камешки не отдать, так что нам проку дохлым от камешков? Хотя и живыми он нас не выпустит…
А все Брейди, мудак.
Дверь грохнула, я думал, Мату привели, а это за мной.
- Идем, - говорят.
Вернулись на старое место, урод наш сидит довольный.
Чего придумал! – говорит. – У нас тут старенький турельный лучемет валяется без дела, батареи посажены, мощности всего ничего, но поджарить может. И сейчас мы твою бабу будем пытать. А ты думай – сказать мне код или нет.
Какой, - спрашиваю, - код?
А от банковского сейфа, где камешки. Баба твоя нам это уже выдала.
Мата кивает – в самом деле, выдала. А что? Кода-то все равно им не видать.
Я так себе сразу решил.
Пытайте, - говорю, - меня первого.
Неа, - говорит урод, - бабу нам интереснее. Привяжите ее вон к тем скобам и тащите железяку.
Раздели Мату, привязали, двое лучемет катят. Старая совсем рухлядь, лет сорок такие не делают. Поставили прямо напротив, направили примерно на ноги.
Урод подошел, коготь на кнопку положил.
Ну, - говорит, - нажимать?
Постой, - говорю. – Я только половину кода знаю.
А вторую – она?
Ну.
Тогда говорите кто-нибудь, не тяните. А то нажму.
Стой!
Это уже Мата кричит.
Стой!
И называет свою половину кода.
Дура, - говорю. – Что ж ты делаешь? Они ведь все равно нас убьют!
Ты меня не любишь!
-Да я готов сожрать свои яйца, я же тебе говорил.
- Так ты меня любишь?
- Люблю. И если ты перестанешь нести херню, мы успеем сделать то, ради чего собрались.
Тогда закрой пасть и давай займемся делом!
А сама глазами показывает на лучемет.
И что я вижу?
У меня яйца едва сами собой в штопор не завернулись!
Нет, я чуть не усрался, когда увидел!
Не знаю, дебилы там живут, на Уиллисе, или просто они такого старого лучемета не видели, но фишка в том, что у него спереди тоненький стволик, с палец, а сзади – раструб. Вида, скажу вам, страшного. И они, значит, раструб этот направили на Мату, а сам ствол, откуда луч хуячит, вовсе назад развернули. Я с перепугу поначалу и не догнал.
Урод тем временем записал цифры на бумажке, опять к пушке своей вернулся и спрашивает:
А вторая половина как же?
Скажу, - говорю, - скажу. Только вот что – мертвый я вам вовсе ни к чему, себе – и подавно… Дайте мне обещанные семь… пускай даже пять сотен, а я вам код.
А ее? – спрашивает урод.
А ее поджарим. Я сам и могу.
Так ты ее не любишь?
Отчего же. Но… Как-то не катит мне поллимона пополам делить.
Верно, - говорит урод и на меня с интересом смотрит. – Ну давай, жарь.
А я вижу, что сзади, где ствол, двое стоят, урод чуть левее.
Нажал.
Луч, понятное дело, прямо через этих двоих в стенку, камень поплавился, брызжет, пар пошел… Эти орут, вас бы насквозь прожгло. Урод не понимает, что к чему, смотрит на раструб, а оттуда дымок от охладителя, и все дела.
Тут я его и урыл.
6.
Мало ли какие у этого Унаахи друзья, так что мы не стали особенно задерживаться на Брюсе Уиллисе. Быстренько забрали свои камешки, купили билеты и чинно-благородно отбыли на пассажирском лайнере. Тессалиды продать еще кое-где можно, а тут – не наша карта.
Вы спросите: а что у вас дальше было?
Да что могло быть?
Камешки мы продали, но как и кому – не скажу.
А про остальное… да что у нас с Брейди могло быть? Орвил Маккафферти вам не гомик, Брейди вроде тоже, хотя и мудак, поделили доходы, как сговорились, и расстались. Так что мое предложение в силе – насчет выпивки за упизженного вами Брейди, имейте в виду. Любить мне его особо не за что.
Я и любил-то всего раз в жизни.
Само собой, Мату.
Готов был свои яйца сожрать. И когда лазер разворачивал в нормальное положение, даже заплакал. Особенно когда во второй раз кнопку нажимал…
Но вторую половину кода я узнал, а то сто двадцать два миллиона никак не делится натрое…
Да и трахаться так часто я, честно говоря, подустал.
Сами бы попробовали.
А вы говорите – любовь.