Я вдохнул горько-приторный дым сигареты и стряхнул пепел на ровную поверхность воды. Золотые рыбки оживились, и, смешно вращая глазами, устремились к серым рассыпчатым хлопьям. Они поочередно хватали их, широко разевая рты, выплёвывали, и бросались за новыми порциями ароматной золы.

- Твоя сущность проявляется в каждом поступке, - прозвучал низкий голос из-за спины. – Надежды, которые ты даришь человечеству, - лишь пепел, а люди, как рыбы в аквариуме, таращатся на тебя, не верят, но внимают и поддаются искушению…

Я вздрогнул, но не повернул головы. Это был он. Друг мой. Враг мой. Единственный равный соперник в тоскливой и однообразной пьесе, именуемой “жизнь”.

- Я скучал по тебе, – проникновенно сказал он, растягивая окончания слов. – Как Земля? Пятьдесят лет в человеческой шкуре…
- Тебе и подольше приходилось, - ответил я, оборачиваясь.
- Помню, - седой, похожий на Энтони Хопкинса, старик улыбнулся и поправил серебряное пенсне. – Здесь было здорово, но в небесах лучше, там – власть!
- Власть – это условность, ведь ты можешь вкусить её плоды, лишь спустившись на землю.
- А я уже здесь. – Он обвел взглядом полутёмный зал ресторана. – Настало время ИГРЫ.
- Не боишься?
- Чего? – старик недоуменно пожал плечами. - Ты проиграешь, как и в прошлый раз.
- Пари?
- Пари! – Он протянул ладонь для рукопожатия.
- Всё как обычно? – уточнил я.
- Да. На всё про всё - столетие. Проигравший остаётся на земле, а выигравший… – Старик торжествующе на меня посмотрел. – Победитель обладает небом до новой ИГРЫ.
- Согласен, но с одним условием…
- Приму любое из сотен разумных, - он потёр тыльную сторону левой ладони.
- Две тысячи лет прошло, а ты ощущаешь крест и гвозди распятия? – сказал я с деланным удивлением. – Мне нравилось быть Пилатом…
- Ближе к делу, - старец недовольно поморщился.
- Предлагаю ИГРУ один на один. ИГРУ без помощников, последователей и прихлебателей.
- И без театральных эффектов, - добавил он. – Мне надоели восхождения на троны и сражения, в которых участвуют миллионы.
- Ба! Да тебе их, никак, жаль?

Я ударил в стекло аквариума, и потоки воды обрушили золотых рыбок на мраморный пол. Они судорожно бились среди камней и осколков стекла, обагряя кровью грязные лужи.

– Жизни людей – лишь декорации для нашей ИГРЫ, - я иронично улыбнулся. - Ты сам это сказал, помнишь?
- Да, но с тех пор прошли тысячи лет! – он сделал неопределённый жест, и рыбки на полу замерли. – Я научился милосердию.
- Боже милосердный! – Я смиренно склонил голову. - Напомню тебе эти слова, когда будешь просить о пощаде и швыряться человеческими жизнями как грязью, в надежде оттянуть неминуемое поражение!
- Один на один! – Бог погрозил указательным пальцем. – Ты сам предложил это, так что, будь добр, соблюдай оговоренные правила!
- Бесспорно. – Я развернулся на каблуках, и под ногами заскрежетало стекло. – Но вселяться в людей всё же придется. А значит, они умрут.
- Никто не совершенен, даже ты, Сатана!
- Пятьдесят лет назад выиграл ты, - я заглянул в бездну серых глаз за стёклами пенсне. – Твоя очередь моделировать сценарий поединка.

Он согласно кивнул головой и с сожалением взглянул на бегущую к нам охрану ресторана. Через секунду двухметровые громилы в фиолетовых пиджаках вспыхнули яркими факелами.

– Пойдём отсюда, не люблю крики и дым! – Бог ухмыльнулся, и все погрузилось во тьму…

День рождения был в самом разгаре. Уже настал тот момент, когда все изрядно выпили, но не совсем опьянели и сыпали вокруг себя золотистые искры веселья. Одни хоронили калории на танцполе, другие болтали “за жизнь”, и только я сидел молча, грустно уставившись в одну точку. Мне стукнуло тридцать. Рубеж, что ни говори. А за душой – пустота. Пьяные пирушки, шальные деньги, ни кола, ни двора, и жизнь – перекати-поле. Но самое печальное, что другого-то и не хочется. Брожу одиноко по миру, будто вызвали и велели принести что-то, а я ничего не нашёл, и к кому возвращаться - не знаю… А вокруг сотни людей… Сотни поглощающих еду и выпивку индивидуумов, каждый из которых – Вселенная. Я криво улыбнулся и ткнул одноразовой вилкой в одноразовую же тарелку. Осётр был абсолютно безнадёжен, как, впрочем, и салат. Рыбу вообще сложно испортить, тем более, синтетическую, но поварам местного заведения это удалось. Я отодвинул еду, откинулся на спинку стула и посмотрел на часы. Циферблат высвечивал “10:05”, а обязательная программа предполагала веселье как минимум до полуночи. Еще два часа мучений… Я тяжко вздохнул и плеснул водки из графина.

- Привет! – вкрадчиво сказал подошедший ко мне незнакомец.
- Здравствуйте, - я тупо уставился на стоящего передо мной парня, пытаясь вспомнить, где видел его раньше. Смутные догадки нехотя всплывали откуда-то из пучин памяти и, не успев обрести законченные формы, погружались обратно.
- Вас зовут… - я протянул руку для приветствия и вопросительно уставился на неожиданного визитёра.
- Бог, - с готовностью сказал он и пожал мою ладонь.
- Бо-о-ог? – протяжно сказал я и весело засмеялся. – Бывают и такие имена?
- Чёрт его знает, - он потёр тыльную сторону левой ладони, - бывает всё.

И вдруг разболелась голова, а на лбу выступила испарина. Я в каком-то ступоре смотрел на парня и с ужасом осознавал, что вижу себя самого. Такие же серые, чуть раскосые глаза, высокий лоб, полные губы и нос с небольшой горбинкой, вот только волосы не мои: у него чёрные как смоль, а у меня русые с проседью. Я почему-то испугался. Испугался по-настоящему впервые за долгие годы. А он смотрел на меня пристально, с затаённой усмешкой.

- Ну, вспоминай же! – негромко сказал Бог, и бездонные колодцы памяти распахнули свои глубины…

Я видел Великую Пирамиду Хуфу. Она сверкала на солнце, а пред ней в немом восторге склонилась потрясённая толпа. Я восхищался творением рук своих, и, сжимая в руках отравленный нож, ждал, когда же появится он… Моя колесница неслась по великой китайской стене, а я стрелял из лука по наседающим племенам варваров. Вокруг свистели горящие стрелы, летали копья и дротики, но я не боялся, мне нужен был их предводитель, мне нужен был он… Сам Хайям читал мне свои стихи, а потом шепнул на ухо: “Привет, Сатана!”, и вонзил кинжал в сердце… А я убил его, когда он звался Юлием Цезарем… Я был Атиллой и Александром Великим, я собирал огромные воинства и порабощал великие империи лишь для того, чтобы поставить его на колени. А он делал то же, и побеждал меня.

ИГРА… Как сладко звучит это слово! Оно возбуждает, оно пьянит, оно заставляет кровь быстрее бежать по венам…

ИГРА… Я не помню, когда она началась. Я даже не знаю, кто её придумал. Она устроена гениально просто. Сатана и Бог рождались людьми. Мы росли и взрослели, постигали жизнь, не догадываясь о том, кем являемся на самом деле. А потом наступало прозрение, как у меня сейчас. И начиналась битва… ИГРА могла длиться не более века, чем быстрее кто-то из нас побеждал, тем дольше он властвовал на небесах. А потом все начиналось с начала. В этом раунде тридцать лет из ста уже пролетели. Я вспоминал… Я осознал, что последние две тысячи лет жил на земле и не возвращался на небо, я понял, что каждую ИГРУ доводил до логического завершения – дуэли или войны, а в последний момент уступал, поддавался, делая это натурально и естественно. Я заманивал Бога в ловушку… И теперь она должна захлопнуться!

- Один на один, - неуверенно прошептал я. – Ресторан в центре Манхэттэна и золотые рыбки в крови…
- Молодец, вспомнил, – Бог улыбнулся, и я ощутил его нетерпение. – Выбирай оружие.
- На этот раз сражений не будет! - твёрдо сказал я.
- Ты нарушаешь заведённые правила!
- Заведённые кем? – крикнул я, и несколько гостей повернули головы в нашу сторону.
- Нами. – Он поднял руки вверх. - Мы правим этим миром, и если не хочешь, чтобы жизнь превратилась в серый песок, незаметно сочащийся между пальцев, сражайся!
- Двадцать последних столетий ИГРА была нечестной, - прошептал я. – Я сдавал её. Сливал победу, не колеблясь ни минуты, потому что победы не может быть в принципе. ИГРА – виртуальна, мы с тобой – две стороны медали, одно существо, страдающее раздвоением личности.
- Это всего лишь твои фантазии! - Он с сомнением покачал головой. – Мы – разные, ты и я, мы самостоятельны в своих решениях и психически здоровы.
- А ты можешь адекватно судить о здоровье или болезни сверхсущества? – дожимал я. – Ты – всего лишь его половина! Ведь мы похожи, похожи до безумия, - продолжал наступать я. – И не только внешне. Я легко могу предсказать любой твой шаг, любое действие, любой поступок, а ты всегда или почти всегда можешь понять меня. Можешь прочесть, как открытую книгу.
- Доказательства? – Он начал колебаться и лихорадочно размышлял, пытаясь найти изъяны в моей тщательно проработанной версии.
- Доказательств нет, - выпалил я. - Есть только факты. А они говорят не в твою пользу. Люди поклоняются тебе, они строят храмы и алтари, мечети и соборы, а их душами властвую я. Чувствуешь разницу между “поклоняться” и “властвовать”? А понятия “добро” и “зло”? Они смешались, превратились в алфавитное месиво, разобраться в котором не сможет никто! Мы с тобой – крайности! Каждый тянет одеяло на себя, и в результате возникает равновесие, которое периодически смещается в ту или иную сторону.
- Допустим, ты прав, - он хмурился и щурил глаза. – Но что теперь? Каков выход из этой ситуации?
- Он есть. Мы должны объединиться и стать силой, которая сохранит статус-кво, и не оставит места колебаниям, мы должны открыть новую эру, эру стабильности и процветания. – Я посмотрел на него со всей искренностью, на которую был способен. – Подойди ко мне! Мы же друзья, и так одиноки в этом пустом и бессмысленном мире…

Бог неуверенно встал, и, шатаясь, сделал пару шагов. Я двинулся навстречу и обнял его. Правой рукой я осторожно нащупал в боковом кармане пиджака армейский нож.

- Привет, господи, - сладко шепнул я и вонзил смертоносное лезвие ему в спину. Хлынула горячая кровь, и потоки тьмы затопили Вселенную…

Если хочешь убедить кого-то во лжи, сдобри её изрядной долей правды. Я узнал эту истину, живя среди людей. Они, и только они, научили меня всему, что я знаю. Я, Сатана, две тысячи лет постигал их науку лгать. Я стал опытнейшим интриганом, мой и без того развитый за столетия ум обострился до предела. Я постиг человеческую душу и теперь мог править людьми не по наитию, а чётко осознавая их тайные и явные желания. Но главное в том, что я открыл природу и смысл собственного существования. А Бог, моя вторая половина, остался инфантильным и довольно наивным.

Почему я убил его исподтишка? Не знаю, быть может, чтобы напомнить ему время, когда он был коварным Хайямом, а, быть может, чтобы обострить ИГРУ. К тому же, необходимо сохранять и поддерживать имидж, а я, как-никак, Сатана…

Я сел на облачный трон и задумался. Как давно я не правил миром… Как это здорово, быть собой и одновременно всем сущим на грешной земле… Передо мной вновь открывались безграничные возможности… До следующей ИГРЫ оставалось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время?