I

Утро было не из лучших. Вечером мы с ребятами, как говорится, «употребили и усугубили» и на почве закономерно наступившей алкогольной интоксикации я оставил в редакции диктофон. Спохватился я только утром, хорошо еще - встал рано. Уже в 10 часов меня ожидало интервью, причем не рядовое «беседовал Сергей Вострецов», которое всегда можно переиграть при помощи волшебного заклинания «фарс-мажор». Это была полосная рекламная статья, за которую мне светили законные 15% от суммы, а инвестиции в стартовавший 32 года назад проект «С. Вострецов», по моему глубокому убеждению, заслуживают куда большего внимания, чем похмелье. Хотя бы потому, что гораздо реже случаются.

Впрочем, заехать в редакцию я вполне успевал, поэтому ни свет ни заря уже довольно резво трусил по просыпающемуся Беловодску, на ходу зажевывая свое амбре «Орбитом». Потребная мне маршрутка стояла во главе небольшого стада своих собратьев, зазывно распахнув дверцу. Устроившись, я только приготовился придремать, как из-за моего плеча раздался гортанный баритон: «Водитель, мы ехать будем или стоять будем?».

Обернувшись, я смог насладится видом развалившегося на сиденье стандартного вида «хачика», который, очевидно, не смог найти в себе душевных сил расстаться с норковой шапкой даже весной. Не люблю я эту породу еще с армии, но в данном случае был полностью солидарен – у беловодских «водил» давно наблюдалась ярко выраженная идиосинкразия к свободным местам за спиной, посему они стояли на остановке «до победного». «Правильно говорит! Безобразие, уже 20 минут стоим, пока битком не забьют, не тронутся!» - инициатива сына гор нашла поддержку в среде автохтонного населения. Две тетки рыночно-базарного вида, едва заметные из-за стоящих на коленях баулов серии «Мечта оккупанта», судя по всему, собирались митинговать всерьез и надолго. Остальные пассажиры, все сплошь мужики, нестройно выразили протест одобрительным ворчанием.

Водитель, мужик лет сорока пяти, не вступая в перепалку, повернул ключ и микроавтобус отозвался многообещающим рычанием.

Дядь, а довези до Луговой!

Прокатится захотелось пацану лет 10-11, по виду – из тех пугающих своей самостоятельностью полу-беспризорников, стайки которых все чаще можно встретить в любое время дня, и, подозреваю, ночи.

Прыгай, – ответствовал ничем не рискующий водила.

Путь до Луговой пролегал через промышленную зону, где, кроме ночных сторожей, никаких потенциальных пассажиров в это время суток отродясь не водилось. Наследник Гавроша мгновенно оказался в салоне, и автобус тронулся вдоль еще почти пустой полутемной улицы.

Я наконец-то удобно пристроился и ничего больше не нарушало моей полудремы. Пассажиры, в большинстве еще не забывшие об объятиях Морфея, меланхолически клевали носами на многочисленных рытвинах и только тетки все что-то обсуждали на заднем сиденье, впрочем, вполне монотонно и убаюкивающе. Наш «микрик» шустро катился с горки, периодически взбрыкивая задом на ухабах, как застоявшийся жеребец.

Вдруг что-то ярко вспыхнуло. Когда через пару секунд зрение восстановилось, оказалось, что наше транспортное средство отнюдь не подъезжает к крутому повороту, прозванному в народе «тёщин язык», а стоит на какой-то полянке в зеленом (это в апреле-то!) лесу, без всяких признаков дороги или даже колеи.

Первым пришел в себя водила.

Рассчитываемся. – резюмировал он, обернувшись – Приехали.

II

Не успели мы, гомоня как цыгане, высыпать из своей «кибитки», как прямо перед нами возник (хотел написать «материализовался», но он именно «возник», сразу) ничем не примечательный человек лет сорока, больше всего напоминающий работника бюджетной сферы среднего звена управления. Гомон обрезало.

Приветствую делегацию – он сделал секундную паузу – команду с планеты Земля на Игре.

Мы молчали. Надо сказать, что никаких сомнений в серьезности происходящего даже не возникло – слишком эффектным было наше (да и его) прибытие на место импровизированного брифинга. Никто не знал, что делать в таких случаях, и мало помалу взоры моих попутчиков сошлись на мне, так как мой лучший костюм, в котором я собрался на интервью, и портфель в руках однозначно определяли меня как «интеллигенцию», выгодно отличая от пролетарского состава пассажиров. Живо вспомнилась любимая в детстве книжка «Каллисто». Вот так и происходит первый контакт?

Я сделал шаг вперед и откашлялся.

Земляне приветствуют жителей планеты Игра!

Прозвучало на редкость дурацки.

Надеемся, что наш союз…

Чем должен заниматься наш союз, я не имел понятия, поэтому смешался, замолчал и, подозреваю, пошел пятнами. Народ жалостливо смотрел на меня, как на убогого.

Вы не поняли. – высказался «представитель принимающей стороны» - Игра – это не планета. Это игра, состязание, соревнование. Вы – участники игры, команда вашей планеты. Я – ваш декан. (Пауза). Куратор.

Словарь иностранных слов он выучил явно халтурно.

Вы опоздали, поэтому давайте перейдем сразу к делу, время дорого. Через 6 минут 16 секунд начнется Игра. Вам надо получить амуницию (пауза) снаряжение. Первый! – продолжил новоявленный командир

Он протянул, извлекши из ниоткуда, водиле автомат Калашникова. Тот ошарашено уставился на подарок.

Второй!

Второй автомат достался «хачику». Третий и четвертый – теткам. Четвертый – сухощавому пожилому мужику, на что тот отозвался недоуменным:

А на х…, - покосился на пацана, и поправился – за каким лядом он мне нужен?

Однако наш куратор не обратил на эти слова ни малейшего внимания и продолжил раздачу. Последним оружие получил малолетний халявщик.

А ему-то зачем? – оторопело произнесла одна из теток – Он ведь пацан еще!

Оружием должны быть обеспечены все члены команды – ровным голосом изрек инопланетный инструктор. Он кивнул на автомат, который наш «сын полка» успел повесить на шею и в напрашивающийся образ юного партизанского разведчика не вписывалась только тинейджеровская бейсболка, надетая по заветам «Клинского» пива – Это стабилизация (пауза) стилизация, на самом деле боезапас не ограничен на все время игры. Принцип работы известен?

Но первая оторопь, вызванная прибытием непонятно как непонятно куда и последовавшей за этим пародией на военкомат, уже прошла.

Погодь-ка! – вмешался водитель, обладавший, судя по всему, редкой стрессоустойчивостью – Ты зачем, чудило грешное, нас сюда притащил? Во что играться?

Некогда объяснять. Через минуту начинается Игра. Увидимся позже - он взглянул на нас и впервые в его голосе прорезалось что-то, напоминающее эмоции - Удачи! У вас неплохой рейтинг.

И исчез так же, как и появился.

Как ни странно, но слово «рейтинг» он произнес абсолютно правильно с первого раза.

III

Первым на произошедшее отреагировал подросток.

Классно! Это как в «Мортал Комбат» - будем биться с Великими Бойцами с других планет. Если мы победим, Силы Света получат власть во Вселенной…

Дитя импортных мульфильмов и компьютерных игр мыслило очень созвучно мне. Действительно, события слишком напоминали до неприличия дешевый боевик и до сих пор я пребывал в твердой уверенности, что сочинителей подобных сюжетов следует, согласно заветам О. Бендера, убивать в детстве из рогатки. Писать про то, как злобные пришельцы крадут группу землян для зловещего турнира, просто неприлично.

Впрочем, профессионально поправился я, «крадут» лифчик с бельевой веревки, а Славных Героев «похищают». Вот только Славных Героев наша компания мало напоминает, особенно вот тот толстый мужик. Хотя тетка, державшая автомат, как авоську, выглядела не лучше. Таких, пожалуй, все-таки крадут.

Да заткнись ты, гоблин! – оборвал будущего спасителя Вселенной разбитной жуликоватый парень, сильно смахивающий на Дмитрия Харатьяна, но с изрядными залысинами – это тебе не в «Денди» играть! Мужики, что происходит, нас что сюда – воевать пригнали?

А может, это пейнбол такой? – предположил кавказец – Ну игра, понарошку стрелять, краской. Я играл один раз. Из-за Мамеда, дурака, проиграли.

Предположение всем очень понравилось, очевидно, своими безопасными перспективами.

А чё! – оживился «Харатьян» - Давай проверим. Ну-ка, ара, стрельни разок.

В кого? – с готовностью откликнулся «хачик», приподнимая автомат.

Совсем у себя на рынке одурел? Или еще дома в горах упал и головой ударился? В дерево стрельни.

Гость с юга явно обиделся и опустил «калаш».

Э, ты умный, да, сам и стреляй.

Но проверка не понадобилась.

Раздался негромкий свист и поднимающий оружие «Харатьян» упал. Упал как-то очень неправильно, вертикально, сложившись, как складной метр, как будто из спины выдернули позвоночник. По ушам ударил, выворачивая их, какой-то звериный визг женщин. И панический ужас сорвал меня, заставив бросится прочь от этого страшного места. Последнее, что я ясно помню – бегущий впереди меня толстый мужик падает и я, не сбавляя скорости, перепрыгиваю через него.

Дальше – одни обрывки. Я бегу, петляя между деревьев, как мне казалось, почти не касаясь земли. Но на самом деле, помнится, я несколько раз спотыкался и падал, но тут же перекатывался, вскакивал и бежал дальше. Свистело, казалось, со всех сторон и этот свист гнал меня дальше и дальше. Закончился этот сумасшедший, дочиста иссушивший рот и легкие, бег тем, что, загнанный, я с размаху рухнул в оставшейся после упавшего дерева выворотень, забитый прелой прошлогодней листвой, еще влажной с ночи. Не головой, а всем организмом осознав, что сил для бега уже не осталось, я, попискивая, втискивался в эту яму, пытаясь забиться как можно глубже.

Буквально через пару минут на меня прыгнуло какое-то существо, чирикающее на неизвестном языке. Сил для боя с инопланетянином у меня, казалось, не осталось, однако, удивляясь сам себе, я вывернулся и инстинктивно ткнул пришельца стволом «Калаша». Оружия я, как выяснилось, не потерял, напротив – мертво вцепился в него, и так и драпал – с автоматом в руках. Существо вскрикнуло от боли и разразилось порцией русского мата, быстро перешедшего, впрочем, в ту же самую чирикающую речь.

Судя по последней, наш кавказец был азербайджанцем – я не специалист в кавказских языках, но после армии азербайджанский от грузинского или армянского отличить могу. Отпрянув, мы тупо смотрели друг на друга.

Свиста нигде слышно не было. Вообще ничего не было слышно, кроме сипа наших лёгких. Странный лес, подумал я. Звери – бог с ними, но птицы-то где? Даже комаров нет. Интересно, почему, когда твою жизнь ломают об колено, думаешь про всякую ерунду?

Я шапку потерял. – подтверждая последнюю мысль, отдышавшись, сказал азербайджанец – Хорошая шапка, норковая, месяц как купил.

Ты и автомат потерял. – оглядев его, ответствовал я – Но ты прав, шапка важнее.

Почему? – глупо спросил кавказец.

Я не ответил.

Молчали мы довольно долго. Говорить было не о чем.

Ты прав! – неожиданно изрек мой визави – Ты тоже трус, но я хуже. Я оружие бросил. А ты нет.

Только лекций об этике джигита мне сейчас и не хватало. И меня, наконец, прорвало.

На! – истерично заверещал я, протягивая автомат – Бери, бери, не бойся! Ты парень честный, я тебе верю, как всех врагов убьешь, сразу отдашь! Да бери же!

Азербайджанец молчал. Мой ровесник, но невысокого роста, полноватый, с листвой в волосах и порвавшейся под мышкой кожаной куртке, он казался пародией на «коммандос». Я с отвращением бросил автомат и отвернулся.

За спиной послышались шаги. Кавказец, подобрав автомат, уходил. Оставаться одному было еще страшнее. Я в несколько шагов догнал азербайджанца и молча пошел рядом. Внезапно тот остановился и тоже начал кричать, обиженно, как ребенок.

Что вы за народ такой! У вас что – мужчин уже совсем не осталось?! Там же ваших женщин сейчас убивают! – и что-то добавил по-азербайджански.

Тебя как зовут? – вдруг тихо спросил я

Гейдар. – удивленно ответил мой спутник. Помолчав, добавил - По вашему – Гена.

Наших женщин, Гейдар. Наших. Все мы здесь теперь «наши». Только вот куда мы пойдем? Ты помнишь, откуда мы прибежали?

Азербайджанец остановился и озадаченно посмотрел вокруг. Потом вдруг посмотрел прямо в глаза и сказал.

Все равно, брат, пойдем куда-нибудь. Не могу я так.

IV

Нам с Гейдаром повезло – мы никого не встретили, ни своих, ни чужих. Несколько часов мы бродили по лесу, но не нашли даже места, где стоял наш автобус. Автомат, кстати, Гейдар мне так и не отдал. Потом просто сидели на поваленном стволе, молча. Говорить не хотелось ни мне, ни ему.

Затем последовала уже знакомая вспышка, и мы оказались возле строения, похожего на щитовой домик в летнем лагере.

Все остальные, судя по всему, тоже появились только что. Озадачено озирался водитель автобуса. Опустив глаза, стояла одна из «мешочниц». Ухмылялся, как ни в чем не бывало, малолетний Гоблин.

Больше никого не было.

Вона, значит, как. Оставшихся собирают вечером. Что ж, удобно – ноги бить не надо. Сказать друг другу мы ничего не успели – опять появился Куратор.

Ах ты, сука… – без всякого выражения процедил водила и, вскинув свой автомат, дал очередь. Гейдар, стоявший на линии огня, поспешно плюхнулся на землю, но, как выяснилось, напрасно – выстрела не последовало.

Оружие работает только во время игры. – пояснил наш инструктор и резюмировал – Плохо. Очень плохо.

Тут Гейдар попытался сзади ударить его ногой по почкам, но нога просто провалилась в пустоту. Сгоряча он решил добавить рукой, но с тем же успехом.

Оставь, Гейдар. – бросил я – Не достать нам эту сволочь, нет его здесь – только изображение, как в телевизоре.

Я чувствовал себя смертельно уставшим. Этот день вычерпал до донышка весь мой эмоциональный запас – сил не осталось даже на злобу. Единственное что хотелось – уяснить ситуацию.

Может, теперь вы объясните, что происходит? – спросил я у Куратора – Насколько я понимаю, гладиаторские бои возрождаем? Это пошло, дядя, наши фантасты уже задолбались про это писать.

Это нужно, племянничек. – ответил он мне в тон - Да, в какой-то степени гладиаторские бои. Если коротко, дело обстоит следующим образом. Даже ваша прото-цивилизация уже поняла, что по мере развития общества жизнь становится все более стабильной, упорядоченной, но, в качестве второго конца палки - менее эмоциональной. Дефицит эмоций необходимо как-то компенсировать. Даже вы уже прибегаете к суррогатам.

За время отсутствия он заметно продвинулся в русском языке.

Что такое ваша массовая культура, все эти боевики и слезливые мелодрамы? Эрзац-эмоции, средство для впрыскивания адреналина в кровь. Мы поступаем примерно так же, но наши возможности шире.

Понятно, – влез в разговор водила – по телевизору, значит, нас показываете?

Инопланетный шоу-мэн усмехнулся.

Зачем? Нам не нужны суррогаты, мы потребляем подлинные эмоции. К сознанию каждого из вас подключены потребители. Вы сохраняете полную свободу воли, они никак не влияют на ваши поступки, грубо говоря, работают только на прием. Но прием – полный, без купюр, все зрители становятся вами на время игры.

И много в каждом из нас этих паразитов? – поинтересовался я.

По разному. Пока наивысший рейтинг у него – он кивнул на Гейдара, который напряженно прислушивался к разговору, стараясь не потерять смысл - Однако после сегодняшнего дня интерес упал, причем у всех, в среднем переключилось порядка 30% зрителей. Вы плохо играете. Когда последний раз играла ваша команда, в 60-е годы по вашему календарю, они выступили очень хорошо, поэтому на этой игре против вас поставили сильную команду. Но вы плохо играете. – повторил он - Страх – это хорошо, но зрители, подключающиеся на противоборство, хотят получить совсем другие эмоции.

Ты, сука, - снова вмешался водила – а ты не забыл, что мы люди? Такие же, как и вы?

Люди? А что такое люди? Только в нашей Галактике известно более миллиона прото-цивилизаций, подобных вашей. Цифра колеблется – зарождаются новые, многие прекращают свое существование. Дай бог, что бы из этого миллиона хотя бы пять когда-нибудь перешли на уровень истинного разума. Скажу так – для того, что бы общаться с командами на Игре, нам приходится искусственно перестраивать свое сознание. «Такие же как вы»… С нашей точки зрения, прото-цивилизации гораздо ближе к животным, чем к нам. Чем вы вообще от них отличаетесь, кроме антуража в виде каменного топора или мотающейся вокруг планеты железной банки, которую вы называете выходом в Космос? Базовые желания у вас те же – сытость, защищенность, продолжение рода, развлечение, самоутверждение, лишь способы их удовлетворения стали разнообразнее. Стоит ли удивляться, что мы используем вас для удовлетворения своих потребностей? Вы с животными поступаете точно так же.

А чем вы отличаетесь от нас? – жестко спросил я.

Куратор улыбнулся.

Всякий раз одни и то же вопросы. Я не смогу объяснить. Во-первых, я сейчас нахожусь на вашем уровне сознания, иначе мы просто не смогли бы общаться, во-вторых, это в принципе невозможно. В вашем языке нет и десятой доли необходимых понятий, попробуйте объяснить своей собаке – что такое разум.

Хорошо – даже припертый к стенке, я не желал сдаваться – а как быть с гуманностью Высшего Разума? Или вы считаете вашу Игру образцом этичности?

Этика… Этика у всех разная даже на вашей планете. В одних культурах кощунством считается то, что является доблестью в других. Где-то собачьи бои запрещены, где-то – в порядке вещей. У нас – то же самое.

Я молчал. Сказать было нечего.

Вы нас все равно убьете? – впервые подала голос оставшаяся в живых женщина.

Зачем? Кто убивает собаку-победителя? – Куратор вновь улыбнулся – Мне пора. Потерянное оружие, как и все необходимое, вы найдете в доме. Удачи! И подготовьтесь к завтрашней игре.

Молчание нарушил Гейдар.

Один кон меня побили, сильно. В армии. У нас собака жил, Тарзан звали, ее «духи» кормили, которые столовая дежурили. Он четыре призыва на дембиль проводил уже – он заметно волновался, торопился, и стал хуже говорить по-русски – А я еще «дух», только приехал, присягу не принял, по-русски очень плохо говорил. В общем, я ее стукнул, просто так, ни за что. Ногой. А потом меня «деды» били, я ничего не понимал, только все кричал: «Собака! Собака, не человек!!!».

Он что-то пробормотал по-азербайджански и замолчал. Всем почему-то стало неловко. Положение спас водила, который подошел к кавказцу и протянул широкую ладонь.

Илья – представился он.

V

Поев, мы устроили военный совет. О разговоре с куратором, по молчаливому согласию, никто не вспоминал.

Что, завтра так и дадим себя опять резать, как баранов? – горячился Гейдар.

Погоди, Гена – прервал его Илья, по возрасту взявший на себя командирские обязанности – нас-то что на горло брать? Тут как-то по уму действовать надо. Есть же какие-то там тактики, обходы, маневры… Ты вот в армии служил, может, вспомнишь что?

Е! – протянул тот – Где весь Азербайджан служил? Стройбат, присягу на лопате принимали. Штукатурить научили и морды в казарме бить.

Илья вопросительно посмотрел на меня.

Не лучше. Батальон связи, все два года на станции просидел. А ты?

У меня белый билет – поморщился водила – Все не в масть. «В шестидесятые хорошо выступили» (передразнил, кстати, очень похоже) Конечно, там, небось, больше половины войну прошли. Но все равно, должны же мы что-то знать? Ну там, книжки, фильмы. Хуже всего, что никто из нас их в глаза не видел. «Втемную» играем…

Короче, после недолгого консилиума мы вспомнили про необходимость прикрывать друг друга огнем во время перебежек, про преимущества занятия высоток (хотя в лесу польза от этого была сомнительной) и про обходы с флангов и заходы с тыла. Ничего кроме нам из себя выжать не удалось. Гоблин, пытавшийся довольно эмоционально, но на редкость бестолково рассказать пару виденных боевиков, был отправлен спать.

Таисия – обратился Илья к женщине, которая, не обращая внимания на мои заявления, что хозяева все уберут, тихо мыла посуду – Может, ты что скажешь?

Вы мужики, вам решать – флегматично ответила ставшая очень неразговорчивой торговка.

Мужики решили последовать примеру Гоблина.

VI

Наутро, сразу после вспышки, мы двинулись по лесу треугольником, в центре которого находились Таисия и Гоблин, стараясь как можно меньше шуметь. На этот раз с противником мы столкнулись часа через полтора.

Увы, увидеть представителей другой «прото-цивилизации» нам так и не удалось. Знакомо свистнуло, но сегодня никто не побежал. Попадав кто где стоял, мы в азарте поливали очередями все окрестное пространство, даже Гоблин, ощерясь, лупил над головой Ильи в синее небо, как в копеечку. Мы с Гейдаром, как было условленно, попытались уйти влево и вправо, что бы охватить противника, однако уже через пару минут стало ясно, что все наши вчерашние планы были не более, чем самоуспокоением – против профессионалов наши не пляшут.

Нас методично прижимали к земле, и, что хуже всего, умело брали в кольцо – свистело уже и справа, и слева. «Когда ничего нельзя сделать, делай то, что дОлжно» - вспомнил я и решил перебежать за соседнее дерево.

Таисия – обернулся я – прикрой меня!

Только сейчас я заметил, что женщина как стояла, так и стоит, прижавшись спиной к дереву и держа в опушенной руке автомат за ремень. Как ее до сих пор не зацепило – бог знает.

Таисия, прикрой!

Не буду – тихо ответила она и вдруг так же тихо сползла вниз по стволу.

Я даже не успел ничего осознать, как Илья надсадно закричал.

Мужики, да бегите вы отсюда! Бегите, кому сказал, хоть пацана уведёте!

Рассуждать времени не было. Все повторилось - безумный бег по лесу, вот только сегодня бежали мы с Гейдаром рядом и гнали Гоблина, который все пытался что-то не то сказать, не то сделать, да не стрекотал вчера за спиной «Калашников», прикрывая бегство. Впрочем, скоро прекратились и треск, и свист.

Трещать стало некому, а свистеть – незачем.

Не знаю, зачем нам надо было вырывать у смерти эту отсрочку – все равно догонят, найдут, не сегодня, так завтра, но мы рвали легкие в бесконечном беге. Что это было? Жажда жить, несмотря ни на что? Посмертная благодарность Илье?

Не знаю.

Не знаю и то, за каким бесом нас вынесло на этот безлесный холм, где мы были как на ладони. Но на вершине Гоблин, которого я держал за капюшон рубахи, вырвался, и, заорав: «Ну куда бежать?», упал на землю и стал пристраивать приклад к плечу. Сзади тяжело дышал Гейдар. А мне почему-то вспомнилась Таисия и неожиданно все стало на свои места.

Я вырвал у Гоблина автомат и что было сил зашвырнул его вниз, в кусты. Через секунду туда же полетел и мой. После этого сел на траву рядом с парнишкой. Гейдар свой автомат аккуратно положил, но так, что было почему-то очень понятно, что больше он к нему не прикоснется, и тоже сел.

Мы сидели на вершине холма, двое взрослых и ребенок. Трое людей.

Было очень тихо.

А я думал о тех, или для тех, кто в это время сидел в моем мозгу.

Никто не мог знать, что мы люди. Никто не хотел этого знать. Но мы-то от этого людьми быть не переставали!

И, как у любого человека, у нас было одно право. Самое последнее, которого никто и никогда лишить не может.

Что бы и как бы тебя не заставляли делать, у тебя есть право не играть в эти игры.

Просто затем, чтобы остаться человеком.