Егор возвращался домой. Мерно стучали колеса пригородного поезда. Спать не хотелось, хотелось смотреть в окно и мечтать. А за окном был дождливый осенний вечер. Медленно ползущие мимо деревья еще сохраняли желтую листву. Сумерки вот-вот должны были накрыть призрачной простыней дым заводских труб, сопровождающих электричку на всем маршруте.
До родного города Собринова было еще долго. Хотелось не упустить настроение. А на тему такой приятной меланхолии здорово ложится хороший фэнтезийный роман. И Егор, поправив, чтобы не упал на пол свой сослуживший хорошую службу зонтик, углубился в чтение.

"…Глаза принцессы Сейдре, пронизывали острее наконечников стрел. Нерфи стоял не шевелясь. Тогда, на турнире, он видел ее лишь издали, смотря снизу вверх в королевскую ложу. Теперь же, на аудиенции, ему просто нечего было сказать. Воин переборол неуверенность и начал:
- Ваше высочество, я готов служить вам. Приказывайте, и чем сложнее будет моя миссия, тем больше это возвысит мою честь!
- Ну что ж, не скрою, твой порыв приятен. Но смел ли ты в настоящем бою? Сможешь ли рубить мечом не щит друга-рыцаря, а живого врага? Приходилось ли тебе убивать?
- Да, ваше высочество. Приходилось. - Тот случай не принес чести Нерфи. Именно из-за него пришлось оставить родной дом и надежды на женитьбу на купеческой дочери…"

Отвлекаясь, Егор отряхнул глаза от книги. Его внимание привлекла симпатичная девчонка в синей курточке и белом шарфе, сидевшая через ряд, к нему лицом. Что-то в ней было знакомое. Может, не первый раз вместе едут. Егор попытался присмотреться, но никак не мог поймать ее взгляд. Почему это героев все время ведет на подвиги такая банальность, как взор принцессы или чародейки? - спросил себя Егор. Обычай что-ли такой? И ведь редко кто из них надеется на последующий интим или тем более на выгодный брак. А получают причитающееся еще меньше, хех. Он продолжил чтение. Минуты и остановки летели незаметно.

"…Выслушай меня, о Нерфи! Мы с тобой уже говорили о том, что Зло многообразно и даже величайший из мудрых не всегда способен отделить его от Добра. Но этого мало. Ибо тот, кто видя пред собой Зло, покоряется ему, либо потворствует, малодушно закрыв глаза - помогает Злу и служит его укреплению. Лишь тот может быть рыцарем Альцестура, кто нашел в себе силу духа и мужество противостоять Злу. Лишь тот щит надежен, что испытан под ударами черных мечей. И какова цена доспехам, что норовят расступиться перед вражьей сталью, из-за опасения быть поцарапанными?.."

Егор задумался. За окном стало темнеть, и вагон осветился изнутри желтым светом грязных лампочек. Ну, это же только книжка, ерунда. Да в обычной жизни таким не то что все время - ни дня не прожить. Шею моментом свернешь. От тебя же все шарахаться будут - придурок, жизни не знающий. Эти писатели, кто идеализирует средневековье, видимо заставили себя забыть о резнях, бунтах, жутких пытках и тех, кого звали рыцарями - в большинстве обычных разбойниках и мародерах, почему-то представляемых в наши дни идеалом. Причем забыли так здорово, что, кажется, попади ты в книгу, точно так же как балбес Нерфи будешь непонятно ради чего крушить Зло, такое сказочное и нестрашное в романах. А в жизни - ну его в баню... Тем более в наше время...

Проехали одну из крупных станций. Большинство вышли на ней, и в вагоне, осталось всего человек восемь. Среди них и девушка, заинтересовавшая Егора. И тут произошло нереальное...
...Хлопнула дверь тамбура. Оглушительно. Больно. Все подняли туда глаза и остолбенели - в их вагон вбежал, спотыкаясь мужчина. Небритый, средних лет. Коричневая кожаная куртка была распорота с правой стороны, и красно-черное пятно растеклось на его боку. Рукой он зажимал рану, и пытался ускориться, но цеплялся за спинки сидений. Пассажиры раскрыли рты в изумлении, но не успел никто из них сказать ничего членораздельного, а мужчина только добежал до середины вагона, как дверь хлопнула снова. С криками ввалились четверо. Их опережал моментально воцарившийся в вагоне запах перегара. Преследователи. В каких-то непонятных телогрейках и куртках, коротко стриженые. Один нес бейсбольную биту, на руку еще одного была намотана цепь.
- Попал ты, падла! - раненный рванулся, но не успел добраться до противоположной двери. Зацепился за шов в полу. Ноги его подогнулись, и он упал на колени. В прыжке сократив дистанцию, тот, что был с цепью, нанес удар по затылку. Двое, подбежав, стали избивать упавшего ботинками. Последний, с битой, обратился к пассажирам:
- Сидеть всем спокойно и не тронем! Рыпнется кто - ... он показал кулак, не такой уж и пудовый, но для шокированных людей этого было достаточно.
Девушка в синей курточке вскочила с места.
- Вы что делаете, сволочи?
Один из ворвавшихся взмахнул рукой, и девушка упала обратно на лавку. По ее щеке заструилась кровь, пачкая шарф. Тот, кто ударил ее, подбросил кастет и проорал:
- Не вякай, коза, целку порву!
После этого остальные пассажиры втянули голову в плечи еще сильнее. Глядя со стороны, могло казаться, что каждый из них занят обдумыванием какой-то очень важной мысли, чем то исключительно глубоким, наверняка более существенным, чем то, что происходило в электричке. Впрочем, некоторые были слишком бледны и деревянны от страха, чтобы чего-то изображать.
Общая мысль качалась в унисон стуку колес - "лишь бы не меня, не меня, не нас, не нас".
А на полу электрички четверо, переругиваясь между собой, продолжали избивать одного. Тяжелые ботинки делали свое дело, и окровавленный мужчина уже не мог говорить. Вероятно, он потерял сознание. Егор искоса смотрел на это. Взглянуть прямо он боялся, справедливо считая, что это может привлечь внимание подонков к нему.
"Противостоять злу" - думал он с горечью и страхом - "А ведь они - явное Зло. Нет я не могу. Какой из меня рыцарь. С моей субтильной комплекцией, любой из них один меня раздавит."
- Выбросим? - предложил один из "безоружных". Коренастый, с битой, кивнул. И полуживого потащили к дверям тамбура. Голова кукольно моталась из стороны в сторону. То ободранное мясо, что было на месте его лица, просто пугало и вызывало тошноту. Черные капли разлетались по вагону. Тело выволокли в предбанник. Проходя мимо тот, кто был с кастетом, развернулся и пнул в живот усатого мужика, не успевшего отодвинуться к окну, подальше от прохода.
А тот, кто с был с цепью, оборачиваясь, предупредил:
- Попытаетесь вызвать ментов - убьем.

Егор провожал их растерянным взглядом. Вроде бы все, опасность миновала. Радуйся, что живой. Но... какая там радость. Стыд и позор. Егор украдкой рассматривал попутчиков. Ни у кого из них не было геройских порывов звать милицию. Получивший пинок усатый дядька бойко отряхивался.
Четверо стали разжимать двери вагона. Через стекло Егору было видно, как они упираются в стенки. Их жертва вдруг закричала, придя в себя, и тут же на нее обрушилась бита, превратив крик в стон. "Давай быстрее, заканал ты возиться" - прикрикнул кто-то из них. Другой в ответ буркнул что-то неразборчивое.
Егора затрясло. Сейчас, в тамбуре, прямо на его глазах происходит убийство. Что, никто так и не вмешается? Вот же кнопка вызова машиниста. Егор безнадежно огляделся.
Вдруг, скользя глазами по вагону, он наткнулся на девушку в синем. Просто уперся в ее встречный взгляд. Оказывается, она смотрела прямо на него. Долго ли уже она так смотрит? Выражение ее лица, сперва показавшееся умоляющим постепенно сменялось на презрительное.
Может виной тому общий стресс и организм начал отказывать, но Егор не смог отвести лицо от прозрачных зеленых глаз. Они пронизывали острей, чем стальные наконечники стрел. Он утонул, потерялся, как в трансе. Нахлынула волна тоски по несбыточному, тому, что уже не воротишь. По мечтаниям детства и стройным мирам сотен книг. Егор разрывался, спасаясь от чудовищного глубинного давления. Ему было худо.
Но это лишь его душа, рассеянная, невнятная, она собиралась и фокусировалась зелеными чистыми линзами. Блуждающая в лабиринте, она все же прошла его, и сумела отыскать двери к сути первозданных чувств. И, наконец, рванулась обратно бешеным пучком лазера.
И тогда он в один миг понял, какая сила посылала Нерфи в поход, из которого так легко не вернуться. А главное, теперь Егор знал, то, единственное, что нужно делать.
Под рукой ничего не было, и он, все еще пригвожденный к зеленым глазам, попытался нашарить зонтик. Но вместо расхлябанного зонтика, его рука коснулась гладкой кожи ножен. Камень на эфесе переливался разными цветами, будто вбирал свет не мутной лампочки, а могучего весеннего солнца. Поднявшись, Егор даже удивился отстраненно, как другие смотрят на него, не ослепнув?
И выходя в тамбур, он почувствовал, как над его плечом засияла звезда Альцестура.