…Тишина стояла над туманной разлившейся рекой. Только лёгкий плеск играющей рыбы изредка напоминал Мазаю, что лодка плывёт не в облаках. Взявшись за вёсла, он порадовался плохо смазанной правой уключине, что равномерным негромким скрипом отчасти разогнала чудящих в тумане призраков.
- Занесло нас с тобой… - тихо сказал он собаке, сидящей на корме лодки.
Собака обернулась, тряхнув длинными ушами, и строго посмотрела на Мазая большими выразительными глазами.
- Да это я так… - смешался дед - Надо, так надо. Ты, Каштанка, не подумай чего…
Еще раз подивившись про себя фантазии соседа, вечно пьяненького столяра Луки Александрыча, назвавшего белую с черными пятнами сучку испанской породы такой странной кличкой, Мазай еще зорче стал глядеть по сторонам.
Белая собачка Каштанка отвернулась и вновь принялась мусолить обгрызенный конец верёвки, свисающей с её шеи. «Ну-ну, - как бы говорила она всем своим видом, - ну-ну…»
- Ага! – удовлетворенно вскинулся дед. – Один есть! Уже не зря съездили!
По правому борту на полузатопленной берёзе сидел заяц и, прищурившись, смотрел на подплывающую лодку. Странно так сидел, развалившись в развилке и заложив верхние лапы под голову. Только, понимаешь, цветочка в зубах недоставало, чтобы полностью походить на сына Луки Александрыча, недоросля Федюшку, ныкающегося на яблоне заброшенного колхозного сада от уроков православной культуры в Аньюдинской деревенской школе!
Тем временем Мазай подплыл к берёзе почти вплотную и, поудобнее перехватив вынутое из уключины весло, приготовился спасать животину.
- Прыгай уж сам! – ласково сказал он зайчишке.
Русачок поднял верхнюю губу, ощерив игольчато-острые клыки, плюнул в напрягшуюся Каштанку – не попал! – гулко пробарабанил лапами по берёзе первые десять тактов Турецкого марша и неожиданно пронзительно заорал в лицо оторопевшему деду:
- Макарыч! Итить твою! Открывай, твою итить!
После чего пружинисто оттолкнулся от дерева и, сверкнув в отчего-то быстро сгустившихся сумерках белой поджопной шерстью, ласточкой врезался в воду, окатив Мазая тучей брызг…
Макарыч резко сел и провел рукой по мокрому от пота лицу. Сердце, как водится, после кошмара колотилось, а дыхание перехватило.
- Фу ты…- спертым голосом сказал он. – Вот же ж в самделе, итить твою!
В дверь избы буйно колотились и пронзительно требовали открыть. Деревенский почтальон Герасим обладал огромной фигурой, но удивительно высоким и гнусным для таких статей голосом, что, однако, не мешало ему в летний период окучивать наезжавших одиноких дачниц… Барынек, как он их называл. «Что мне с ним разговаривать, что ли?» - делилась с подругами очередная довольная жизнью дачница, кушая банан на летнем пляже у реки.
- Макарыч! – верещал за дверью Герасим. – Письмо тебе, Макарыч, открывай, итить!..
Дед Мазай наконец отдышался и слез с полатей. Одновременно со стуком отодвинутого засова Герасим ввалился в комнатушку, разом заполнив её и собой, и предельной громкости звуками:
- От Ваньки письмо-то, дед! – орал он радостно. – Ну! Я ж тебе говорил, не пропадёт Ванька-то!
- Когда ж ты, Гера, заткнёсся уже, оручий ты сын сучий…- пробурчал Константин Макарыч, приладил на нос очки и строго погрозил пальцем Герасиму: – Нешто я в Ваньке сумлевался когда! Ванька – он ого-го! Письмо-то давай…
Лукавил Макарыч, чё там! Были сомнения! Да и у кого бы не было, когда родного внука не пойми с кем отпускаешь! Хотя, когда предложили ему отдать Ваньку в обучение, странно - не взволновали его ни зелёные лица встретившихся за околицей новых знакомцев, ни одежа серебристая, ни странная летающая круглая повозка. А чё? У них там сейчас в городе чего только и нету! Морды крэмами намажут, оденутся как помоднее, да катаются на какой-нить «паршекаене»! Обозвались сами «баа-шма-н’иками», ну, башмачники, так башмачники - армяны, может… А сапожное дело хорошее, парень-оболтус при ремесле будет!
Он развернул тонкий и скользкий на ощупь зеленый листок письма и сквозь невольно проступившие слёзы прочёл первые строки:
«Милый дедушка, Константин Макарыч!..»
- Ну, чего там? – через некоторое время не выдержал тягостного молчания Герасим. – Обучают?
- Помаленьку, - дипломатично отозвался дед. – Пишет, что тяжело в учении-то! А ещё, говорит, рыбки там совсем нету. Так бы, говорит, хоть селёдочки морду… с пивом…
- Н-да, - вздохнул Герасим, - тяжело!
- Письмецо вот еле уговорил те-ли… телептировать! Дорого, говорят, 20 тераватт…
- В еврах, наверно, - солидно кивнул Герасим.
- Да и переслать трудно, точка кардинации сложная…- вздохнул Макарыч. - Хорошо почта у нас каменная да двухэтажная – вишь попали в адрес!
- Так ить савецкая ещё, - подтвердил Герасим.
Наконец Макарыч удовлетворенно сложил листочек и перекрестился.
- А и выйдет с Ваньки толк! – веско заключил он. – Мозги у его хорошие, крепкие. Да ещё и генов в их каких-то нужных навалом! Будет, пишет, де…димургом виртуальностев!
- По модельной обуви, не иначе! - заорал Герасим.
Дед задумчиво нахмурился.
- Эх, вышло б у него всё ладом! Не попутал бы чего…