“Чалый звездолёт, всхрапывая и тряся соплами, пятился от Гончих Псов” – старательно выговаривая слова, прочитала Алёнка.

– Папа, папа, а разве звездолёт может всхра-пы-вать? Он что, лошадка?

Я подошёл к столу и взглянул на книжку, которую читала дочурка. На обложке развесёлый маленький звездолёт, выпуская пар из ноздрей, тащил за собой тележку, набитую смеющимися малышами. Сверху большими буквами алело название: “Наш новый дом”. Автор – какой-то Г. Л. Олди. Понятненько, рекламный проспект Проекта Переселения в издании для самых маленьких…

– Ну, видишь, доченька, – присел я на корточки и обнял Алёнку за плечики. – Звездолёт, конечно, не может всхрапывать. Он большой, железный, у него и губ-то нет. Но в душе у каждого звездолёта, даже самого большого и могучего, живёт маленькая лошадка. И ночью, лёжа в постели и крепко-крепко зажмурив глазки, ты обязательно услышишь, как она всхрапывает. Может быть, она даже поговорит с тобой, но для этого надо весь день себя хорошо вести и обязательно слушаться маму. А когда ты полетишь на звездолёте, то приложи руку к стенке – и ты обязательно почувствуешь, как бьётся сердце лошадки.
– Честно-честно? – засверкали глазёнки у дочки.
– Честно-честно, – торжественно приложил я руку к сердцу. – Но даже если лошадка ничего тебе не скажет, ты не обижайся – значит, она очень устала за день, ведь она должна везти и тебя, и маму, и бабушку, и дедушку, и вообще всех-всех-всех.
– Я не буду обижаться на лошадку, – пообещала дочка. – Она хорошая и добрая.
– Ну, вот и хорошо, – выпрямился я. – Тогда давай одевайся поскорее, лошадка уже заждалась тебя в космопорту, и очень по тебе скучает.
– Я сейчас, сейчас, – засуетилась Аленка. – А можно я ещё спрошу?
– Ну, давай, спрашивай, только очень-очень быстро.
– Папа, а кто такие нуль-шишиги?
– Как-как? – удивился я.
– Нуль-ши-ши-ги, – неуверенно проговорила Алёнка.
– А где ты про них прочитала?
– А вот здесь, здесь, – она быстро пролистнула несколько страниц. – Здесь написано: “а нуль-шишиги всё шуршали в чёрных дырах, сетуя на падение скорости света…”
– “Ох, ну и фантазия у этого Олди” – вздохнул я про себя, а вслух сказал: – Ну-у-у, это, наверное, космические пираты, которые захотят догнать ваш звездолёт.
– Пираты? – испуганно пролепетала дочка.
– Да, уж-ж-жасные космические пираты, – сказал я, кровожадно оскалив зубы. – Но ты не бойся, они не смогут вас догнать, ведь вы будете лететь быстро-быстро, даже быстрее скорости света. Вот поэтому эти, как их там, нуль-шишиги, и сетуют. А потом прилетит Космический Патруль, и всех их арестует.
– Честно-честно? – недоверчиво переспросила дочка.
– Ты что, не веришь папке? – я схватил ее в охапку и подбросил к потолку. – Не веришь, что дядя Вова прилетит и всех пиратов арестует?
– Ой, верю-верю, – счастливо засмеялась Алёнка. – Ещё, папка, ещё раз подбрось.
– Ну, расшалились, - деланно-недовольным тоном сказала Маринка, входя в комнату. – Вообще-то, к вашему сведению, до отлёта нашего челнока остался всего лишь один час. А нам ещё добраться до него надо.

Я послушно поставил Аленку на пол и повернулся к Маринке.

– Пап, а пап, – дёрнула меня за рукав Аленка. – Ну а самый, самый последний вопрос можно? Почему тогда в книге написано нуль-шишиги, а не пираты?
– Ну, это потому, что книжка написана для самых-самых маленьких, которые могут испугаться, если написать про космических пиратов.
– А ты мне сказал, потому что я уже большая и ничего не боюсь, да? Да, папка?
– Да, ты большая, смелая и очень послушная девочка, – я ласково щёлкнул её по носу. – Поэтому ты сейчас быстро-быстро пойдёшь, быстро-быстро оденешься, и поедешь на встречу с лошадкой.

Я повернул дочку спиной и слегка хлопнул её по попке:

– Ну давай, давай, беги…
– И-го-го, – закричала Алёнка, уносясь в прихожую.

Выпрямившись, я посмотрел в лицо Маринке. Она с улыбкой смотрела на наши забавы.

– Ну что, ты так и не передумал? Может, все-таки, полетели вместе?
– Ну, солнышко, мы же уже говорили об этом, и даже не один раз. На кого же я эксперимент оставлю? Я его придумал, мне им и руководить. Вот закончим с экспериментами, поставим дело на широкую ногу, и сразу прилечу.
­ Ох, Сашка, Сашка, – она скептически улыбнулась. – Как говорится, свежо предание да верится с трудом. Чтобы получить всё, да даром – “Халява, сэр!” – такого в этом лучшем из миров не бывает.
– Ну, Маришка, я же тебе сколько уже раз рассказывал, что никакой халявы, всё по законам природы. Это же просто… - начал было я.
– Ну, всё-всё-всё, не горячись, любимый, – шагнула Маринка вперёд и накрыла мои губы душистой ладонью. – Ты действительно об этом уже рассказывал. Может, – она прищурилась и соблазнительно выпятила губки. – Может, мне тебя просто подразнить захотелось.

Я порывисто обнял её за точёные плечи и потянулся к приоткрывшимся губам, утопая в бездонной глубине широко раскрытых глаз…

Но Маришка (мастер, что с неё возьмёшь) одним неуловимым движением вывернулась из моих объятий и, поправляя одной рукой растрепавшуюся прическу, погрозила мне пальцем:

– Но-но, парниша. Сам что дочери говорил? Надо спешить. Пра-а-ально, надо спешить. Вот доделывай свой Эксперимент, прилетай, и тогда… – и она (вот паразитка!) снова соблазнительно изогнулась.

Я с трудом перевёл дыхание и, стараясь попасть в тон, протянул:

– Ну, положим, когда мы доделаем Эксперимент, это вы-ы-ы ко мне прилетите.… Но ладно, действительно, не будем препираться, поехали.

Я повернулся к двери как раз вовремя, чтобы увидеть чей-то любопытный глаз, заглядывающий в щёлочку.

– Ах, нехорошая, кому я говорил, что подсматривать нехорошо?

Раздался удаляющийся топот маленьких ножек и Алёнкин голос крикнул:

– А это не я, не я!
– А кто же тогда?
– Это всё нуль-шишига, нуль-шишига! Я её прогнала!

И мы с Маринкой дружно захохотали…

Челнок, оторвавшись от земли, почти сразу исчез за пеленой низких, густых облаков, но я долго ещё смотрел ему вслед. Потом вздохнул, отвернулся от панорамного силикетового окна, и медленно побрёл через огромный, быстро опустевший зал к стоянке флаеров.

Улетели мои пташки…

Через полчаса они будут на борту огромного межзвёздного лайнера “Звёздный конквистадор”, а ещё через три часа звездолёт, набравший крейсерскую скорость, уйдёт в гипепрыжок, унося в себе очередную пару миллионов переселенцев.

Уйдёт, чтобы вынырнуть у Веги.

Что поделать, Земля уже не колыбель человечества, не ласковая мать, щедро и бережно вскармливающая своих детей.

А дети…

А дети, подрастая, всё сильнее, безжалостнее и грубее терзали её беззащитное тело. Терзали, думая, что запасы доброты и терпения бесконечны, и можно брать, ничего не отдавая взамен.

Ну, а если кто-то мешает брать? Вольно, или невольно, просто стоя на дороге? Так ракетой, ракетой его, поганца, чтобы не стоял на пути свободы и демократии! Не понимает обычных ракет? Так ядерными его, во имя торжества гуманизма на Земле!

Вот и дохватались, и дострелялись…

Не всё так просто оказалось в этом мире. Мы заступили черту и сначала даже не заметили этого.

Ну, подумаешь – с каждым годом растет число больных детей в Индии. Где Индия, и где Нью-Йорк, я вас спрашиваю!

Ну, подумаешь, с каждым годом становятся всё более тёплыми зимы, и всё более жарким, да не просто жарким, а прямо-таки раскалённым лето. Ну и что – что летом жарко, так на отдых можно съездить куда-нибудь, где попрохладнее, а что зимой тепло, так это вообще здорово – меньше этих проклятых нищих, не понимающих сложностей текущего момента, дохнет, создавая лишние проблемы.

А потом – обвалом – всплеск генетических уродств у подавляющей части новорождённых. Лишь один из десяти младенцев рождался сравнительно здоровым. И как же нам повезло с Алёнкой – она (тьфу-тьфу-тьфу) вроде бы попала в исчезающе малый процент совершенно здоровых детей.

Таяние полярных шапок – прощай Голландия, Венеция, Англия, Новая Зеландия.… Да что Венеция, что Англия – ничего равного Гарри Поттеру она так и не смогла придумать – большая часть всей суши скрылась под водой.

Да и оставшейся части жилось, прямо скажем, фигово, и не в кайф.

Ураганные ветры, не стихающие ни на миг, облака, без малейших просветов и разрывов днём и ночью скрывающие небо.

Влажная жара, как в парилке…

Антарктический лёд оказался не таким уж кристально чистым, как думали учёные и, растаяв, выпустил в атмосферу кучу всякой непонятной гадости. Так что романтическое купание под струями проливного летнего дождя заканчивалась отнюдь не в ближайшем стогу сена, а в больнице с глубокими кислотными ожогами всего тела.

Озоновые дыры, не купившись на прекращение использования фреона, продолжали себе неспешно разрастаться, пока, наконец, в один далеко не прекрасный день, прыжком увеличившись, не слились на экваторе.

Да, что и говорить, неуютным местом стала матушка-Земля.

Так что, совсем не удивительно, что дети её, нагадив в одном месте, как это уже не раз бывало в человеческой истории, пусть и в менее глобальном масштабе, отправилось искать себе новый приют.

А самое обидное заключалось в том, что всё это можно было поправить…

Да-да, и полярные шапки, и генетические заболевания, и озоновые дыры, в общем – всё.

Честно говоря, я совершенно не понимал, как это вообще возможно сделать, но учёные, придумавшие выход, были полны энтузиазма.

Дело, в общем-то, оставалось за малым.

Нужна была энергия, немного, в сущности, энергии, всего-то столетнее излучение Солнца…

К сожалению, взять её было неоткуда. И дело даже не в том, что наши предки основательно попользовались существовавшими минеральными запасами, нет…. Даже сохранись они в полном объёме, их бы не хватило.

Можно было бы, конечно, попробовать взорвать какую-нибудь звезду из не очень нужных, но, увы, зрелище очередной Сверхновой могло подарить нам только чисто эстетическое наслаждение, ведь энергию еще надо было как-то собрать и доставить на Землю…

И обезьяна придумала новый выход…

Ещё в двадцатом веке английский физик-шутник (что не мешало ему, впрочем, быть великим физиком) Роджер Пенроуз придумал, как можно заставить поделиться накопленной энергией чёрные дыры, эти наглухо запертые, “не имеющие волос”, кладовые Вселенной.

Суть идеи была довольно простой и даже где-то элементарной: к вращающейся чёрной дыре надо запустить некое тело, которое в эргосфере дыры должно разделиться на две половинки. Одна половинка уйдёт за горизонт событий, и окажется навсегда потерянной для науки и человечества, зато другая вылетит на волю со значительно увеличившимися энергетическими запасами.

Халява, сэр?

Ну, не совсем…

Эта дополнительная энергия отнимется у самой чёрной дыры, что, впрочем, не должно очень сильно отягощать нашу совесть, ведь чёрных дыр во Вселенной много, а нас, увы, мало. А если ещё взять чёрную дыру “пожирнее”, например, в центре Галактики, то вот он, неисчерпаемый источник энергии на века и тысячелетия…

Но всё же, и при столь радужных обстоятельствах оставалось одно но…

А именно: всё та же проблема доставки энергии на Землю. Даже ближайшая к нам чёрная дыра обреталась довольно далеко от Солнца, а в карман её ведь не положишь, да и на прицеп не возьмешь.… К тому же, и выигрыш в энергии получался не слишком-то значительным, при этом во время каждого из запусков придется пожертвовать частью массы, которую тоже надо откуда-то взять…

Самое интересное, что и эта проблема, в принципе, давно уже была решена. Оставалось сделать последний шаг - сложить два плюс два: энергию из чёрной дыры с принципом гиперперехода. Чего уж проще: корабль входит в эргосферу, сбрасывает балласт, приобретает дополнительную скорость, и уходит в гиперпрыжок к Земле. Да плюс к этому то, что в момент начала гиперперехода корабль обязательно должен дополнительно разогнаться. Именно на это шла основная часть мощности генераторов прыжка. А тут эту энергию можно было просто забрать из многострадальной чёрной дыры.

Были проведены предварительные эксперименты, которые полностью (ну, с некоторыми незначительными расхождениями) подтвердили теоретические выкладки.

И вот сегодня наступил эпохальный день: эксперимент должен был проводиться при критическом режиме прыжка. В результате мы должны были получить почти круглое с, с точностью до двадцатого знака после запятой, а значит, и полученная энергия порядков тоже эдак на двадцать должна была превзойти вложенную.

Ну что ж, пожуем – увидим…

Закрывая за собой тяжелую дверь тамбура, я совершенно автоматическим движением активировал защиту. Тихо запел генератор силового поля и перед моим лицом, немного искажая окружающий мир, развернулась прозрачная завеса. Развернувшись, я толкнул вторую дверь, разблокировавшуюся в момент закрытия первой, и шагнул через порог.

Дождь, с утра слегка моросивший, будто дождавшись, наконец, моего появления, хлынул сплошным потоком. Не долетая до моей макушки сантиметров двадцати, струи дождя отклонялись в сторону, и шлёпались на землю, заключая меня в неосязаемо-призрачный колпак. Неподалёку корчилась в последних судорогах сорванная кем-то афиша. Жить ей оставалось ещё минут пять, не более.

Быстрым шагом – не стоило лишний раз подсаживать аккумулятор – я подошёл к своему флаеру, разблокировал дверцу, и залез внутрь.

Это был наш семейный флаер, и когда мы летали на нём, я привык чувствовать бедром мягкое бедро Маринки, краем уха слышать щебетание Алёнки и покашливание отца, так что сейчас мне было как-то очень одиноко и пусто одному.

Задав программу полёта до Исследовательского Центра, я откинулся на спинку кресла и немного повозился, устраиваясь поудобнее. Да, есть любители лихо пилотировать свои флаера, но я к ним не отношусь. Лучше уж подремать час лёта до Центра, ведь со всеми этими сборами и волнениями мне так и не удалось выспаться сегодня ночью.

Флаер начал медленно подниматься, ложась на курс.

Я проводил прощальным взглядом выцветшую громаду космопорта и смежил веки…

Когда я переступил порог контрольно-пилотажного зала, он был уже полон. Меня встретил радостный гул голосов: “О, начальничек приехал!”, “Здорово, Сашка!”, “Ну что, проводил своих?”, “Когда начинаем?”.

Я поднял руки, здороваясь со всеми разом:

– Привет, привет, привет! Проводил, проводил, проводил. Начинаем прямо сейчас – через два часа “Звёздный конквистадор” входит в гиперпрыжок, во избежание каких-либо неожиданностей надо успеть до этого момента.

Я подошёл к своему пульту, повесил на спинку кресла пиджак, сел и закурил сигарету – первую за сегодня, но – ох, чувствую – не последнюю.

– Доклад о готовности.
– Объект Пенроуза-Александрова к старту готов! – откликнулся оператор Серёга.

Я поморщился – сколько раз говорил, чтобы не упоминали мою фамилию, да всё без толку. Как же, как же – автор проекта, автор проекта. М-да-с. И тут мне в голову пришла совершенно роскошная идея:

– Ладно, ребята, вижу, приучить произносить вас просто объект Пенроуза не получится. Поэтому выдвигаю встречное предложение – давайте назовём этот объект нуль-шишигой.
– Как, как? – чей-то недоумённый голос.

Я усмехнулся про себя – “ну, совсем как я утром”, довольно потёр руки, и пояснил:

– Нуль-ши-ши-гой. У меня дочка сегодня в книжке прочла – “а нуль-шишиги все шуршали в чёрных дырах, сетуя на падение скорости света”.

Секундная тишина – и дружный хохот в двадцать молодецких глоток:

– Ой, не могу! Ой, держите меня семеро! Нуль-шишига, это надо же! Лепота!
– Ну что, орлы, принимается? – весело спросил я.
- Ага! – хором.
– Но ведь у нас эта, нуль-шишига, будет не терять, а приобретать скорость света, – это Витька, молодой и немного занудный парень.
– Не будь педантом, Витюня! Название – блеск! – зашикали на него со всех сторон.
– Ну всё, ребята, повеселились, и будет. За работу, время не ждет, – это уже я, суровый начальник. – Вывести нуль-шишигу на главный экран.
– Есть! – Серега, подавляя смешок.

Передняя стена зала исчезла, будто срезанная гигантским консервным ножом. Сколько раз я уже видел это, а всё равно – первая реакция – уцепиться за стол, чтобы не унесло потоком воздуха в настежь распахнувшееся окно во Вселенную.

И в этом окне возникла непередаваемо прекрасная картина центра Галактики: разноцветные звёзды, такие близкие, что кажется – протяни руку, и они лягут тебе на ладонь; переливающиеся всеми цветами радуги межзвёздные туманности; сияющая нестерпимым светом полоса раскалённого газа – аккреционный диск, остатки разодранных на части звёзд, подошедших слишком близко к чёрной дыре. Казалось, что достаточно включить динамики, чтобы услышать грозный гул, с которым эта космическая мельница перемалывает свои жертвы. И в центре этого ошеломляющего космического водоворота – чернильно-чёрная пустота, провал, дыра в ткани мироздания.

Величественная и яростная симфония света и тьмы…

А вот и наша надежда и опора, наша, не побоюсь этого слова, нуль-шишига – огромное веретено, нацелившееся, кажется, в самый центр этого провала. На самом деле нуль-шишига должна чиркнуть по самому краю чёрной дыры, чиркнуть – и уйти к Земле, неся с собой свой бесценный дар.

Я откашлялся и, в очередной раз крепко затянувшись, скомандовал:

– Ну, ребята, с богом, поехали!

Веретено дрогнуло и, набирая скорость, устремилось вперёд, постепенно уменьшаясь в размерах.

– Наблюдение – в режиме сопровождения!

Нуль-шишига опять разрослась, занимая собой центр экрана.

– До входа в эргосферу – двадцать две минуты, – доклад наблюдательной группы.

Томительно текли секунды и минуты. Наконец, нуль-шишига уже ощутимо для глаз начала замедляться. Конечно, на самом деле она всё увеличивала и увеличивала свою скорость – это свет, свет, выдираясь из объятий чёрной дыры, уже не успевал приносить обновленную информацию.

Наконец, веретено замерло.

– Есть вход в эргосферу! Семь секунд до прыжка, шесть, пять… – напряжённый Серегин голос.

Я нервно сломал сигарету. Сейчас решалось всё.

– …Два, один! Прыжок!
– Переключить главный экран на район выхода!

По невозможному, немыслимому контрасту – тишина и покой…

Знакомый рисунок созвездий, в правом нижнем углу экрана затерялся маленький диск Плутона.

Район выхода…

Ослепительная точка блеснула в центре экрана, стремительно развернувшись в бурлящую воронку.

А вот и наша нуль-шишига…

Я облегченно перевел дыхание. Получилось! Ну, Маринка, держись, ты у меня теперь поехидничаешь! Отшлёпаю! Ликующим голосом:

– Произвести измерение скорости нуль-шишиги!

Непонятная заминка в зоне группы динамики…

– Ну, что там? Скорость померить не можете?

Недоумевающий голос Витьки – начальника группы:

– Сашка, мы померили и еще раз перепроверили. Получается, что скорость – ноль девять, даже меньше чем была при входе в эргосферу…

Мне показалось, что я ослышался:

– Как?!
– Посмотри сам. Я выведу данные на твой пульт.

Чёрт! Чёрт-чёрт-чёрт.… Всё верно, ноль девять… как же так?!

За спиной кто-то вполголоса проговорил: “нуль-шишиги сетовали на падение скорости света”.

Я было дёрнулся – обернуться и сказать шутнику что-нибудь обидное и злое, но тут на плечо мне легла чья-то рука и голос Алексея Сергеевича, начальника теоретической группы, произнёс:

– Ладно, Сашка, не огорчайся. Не получилось на этот раз, получится в следующий, всего делов-то. Ведь идея-то совершенно правильная, мы же её уже проверили на практике. Перепроверим расчёты, может, где и вкралась ошибка. А если даже и нет – ну будем, значит, не на критических режимах гонять нашу нуль-шишигу.
– Ага, до матрёниных заговений, – буркнул я. Но злость уже проходила, осталась только холодная горечь. – Ладно, хватит меня утешать, не маленький. Давай лучше, действительно, перепроверим расчёты.

Через час, занятый написанием и стиранием формул, спорами до хрипоты, беганием по залу, и рванием на себе волос, в пепельнице на пульте выросла целая гора окурков, а вот к разгадке мы не приблизились ни на шаг.

– Ну, хорошо, – усталым голосом сказал я, – расчёты мы перепроверили, ошибок в них не нашли. Но ведь чудес на свете не бывает, чёрт возьми! Куда-то энергия ведь подевалась! Я чувствую – разгадка где–то рядом и она вполне элементарна!
– Может быть, Сашка, может быть, – не менее усталым голосом отозвался Алексей Сергеевич. – Но я этой разгадки не вижу. Да и вообще такие проблемы надо решать на свежую голову. Я уже устал, да и ты, я вижу, ночью не спал. Вон глаза какие красные, как у порося…
– Да ты понимаешь…
– Да понимаю, понимаю. Дело-то молодое.… Так что пойдём, Александр Батькович, по домам. Все уже разошлись, пойдем и мы, а завтра, с новыми силами…
– Ну пойдём, пойдём, – отозвался я, вставая с кресла и берясь за пиджак.

И тут у меня в голове сверкнула ослепительная идея. Я оставил пиджак и рухнул обратно на свое место.

– Подожди, подожди, – медленно проговорил я, взявшись руками за голову. – Подожди, подожди. Кажется, я придумал. Тьфу ты, чёрт, это же вообще тривиально.
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался. Алексей Сергеевич.
– Тело, двигающее в сильном гравитационном поле чёрной дыры, должно излучать, верно?
– Ну-у-у, Сашка, это же почти аксиома, это было показано…
– Да подожди ты со своими аксиомами! – оборвал я его, лихорадочно закуривая новую сигарету. Меня несло… – Тело должно излучать, да…. Если скорость низка, то оно излучает во все стороны практически изотропно, так? И ту энергию, которую оно теряет, тут же к нему, в принципе, от чёрной дыры и возвращается…. А если тело движется со скоростью, близкой к скорости света? Потери энергии будут, во-первых, ещё сильнее, а во-вторых, высвечиваться в виде конуса, так?
– Так, а дальше?
– А у нас почти круглое с, значит, фактически, наша нуль-шишига будет светить прямо по курсу, то есть туда, где открывается зона гиперперехода. То есть энергия будет уходить в гиперпространство. Да плюс к этому – эффекты гиперперехода. Да плюс – критический режим. Ведь никто же, в принципе, не знает, что при нём происходит. До нашего опыта ни у кого не хватало энергии, чтобы проверить теоретические выкладки на практике, – я откинулся на спинку кресла и выпустил победный клуб дыма.
– Так-так-так, а ведь, похоже, ты прав, Сашка, – довольным тоном проговорил Алексей Сергеевич. – Блин, и почему мне это в голову не пришло? Это же действительно тривиально. Ну, ничего, теперь, вроде, всё проясняется. Да, в общем-то, и бороться с этим довольно просто. Надо будет…
– А ну-ка, погоди, – сказал я, медленно выпрямляясь. Вторая ослепительная идея, пришедшая мне в голову, понравилась мне гораздо меньше. – Максимум излучения, ушедшего в гиперпространство, будет приходиться на точку входа и точку выхода из гипера нуль-шишиги, так? А если поблизости от этих точек другой корабль решит совершить прыжок?
– Ну, тогда ему, наверное, не поздоровится, – равнодушным тоном сказал Алексей Сергеевич. Он ещё не понимал. – Ведь эта прорва энергии может повлиять на работу гипергенератора. и кораблю придется туго. Скорее всего – взорвётся в момент начала перехода. Ты же знаешь, Сашка, что за пятнадцать минут до прыжка на корабле даже блокируется гиперсвязь. Во избежание интерференции с работающим генератором.

Наверное, у меня что-то произошло с лицом, потому что Алексей Сергеевич выставил вперёд ладони и быстро-быстро успокаивающе проговорил:

– Спокойно, спокойно, Сашка…. Ну, в чём дело? Опыт уже закончился, излучение рассеялось, никакой корабль поблизости в гипер не входил, никто не пострадал…
– Так ведь чёрная дыра, мать ее за ногу!!! – заорал я, вскакивая. В руке тлела забытая сигарета. – Это рядом с черной дырой была просто вспышка и всё! А во внешнем мире эта вспышка растянулась хрен знает на сколько! Ослабла, конечно, так ведь и энергия была охрененная!

Лицо Алексея Сергеевича стремительно побледнело, он тоже вскочил:

– Сколько до прыжка “Звёздного конквистадора”?!

Я бросил взгляд на часы:

– Пять минут…
– Не успеть, они уже отключили гиперсвязь, – обречённо сказал он, падая на место. – Но, может, пронесёт…
– Пронесёт?! – яростно закричал я. – Пронесёт?! Выводи место прыжка на главный экран!
– Сейчас, сейчас… – пробормотал Алексей Сергеевич, бегая пальцами по клавишам.

На главный экран вплыла огромная, неповоротливая туша “Звёздного конквистадора”.

Два миллиона жизней…

Я сглотнул.

Да что мне жизни…

Маришка, моя ласковая и нежная Маришка…

Алёнушка, моя маленькая Алёнушка…

Не отрывая глаз от экрана, стискивая до хруста кулаки, шепча побелевшими губами молитвы всем богам разом, которые только существуют на этом свете, я стоял и ждал, а в голове у меня все журчал и журчал тоненький детский голосок: “Папа, а кто такие нуль-шишиги? Здесь написано: “А нуль-шишиги всё шуршали в черных дырах, сетуя на падение скорости света...”